Алексей КАЗАКОВ. Дворянин с крестьянской душой

К 200-летию со дня рождения Ивана Сергеевича Тургенева

Всякий раз, бывая в заповедной усадьбе Спасское-Лутовиново, я невольно вспоминаю давние школьные годы, когда впервые встретился с тургеневским словом. Конечно, это было классическое «Муму», а позднее «Записки охотника» – неповторимые по взгляду на людские характеры и изображению русского пейзажа. Навсегда запомнился финал одного из рассказов («Певцы») с описанием летнего заката в «мглистом вечернем тумане» и перекличка-разноголосица деревенских детей между оврагами степной равнины «в неподвижном, чутко дремлющем воздухе», где пронзительно, до слез, «словно с другого света», слышалось: «Антропка! Антропка-а-а!.. – Чего-о-о-о-о? – Иди сюда, черт леши-и-ий! – Заче-е-е-ем? – А затем, что тебя тятя высечь хочи-и-и-т...»

Истоки этой красоты слова и чувства были на орловской земле, в отчем Спасском.

Родился Иван Сергеевич Тургенев 18 октября (9 ноября) 1818 года в Орле, но этому городу не суждено было стать местом его детства. Особую роль в становлении личности Тургенева занимало имение матери Спасское-Лутовиново.

В отличие от Лутовиновых Тургеневы оставили заметный след в отечественной истории. Вырастал тургеневский род из татарского корня. В 1440 году из Золотой Орды к великому князю Василию Васильевичу выехал татарский мурза Лев Турген, принял русское подданство, а при крещении в христианскую веру и русское имя Иван. От Ивана Тургенева и пошла на Руси дворянская фамилия Тургеневых.

Мать его, Варвара Петровна Лутовинова, происходила из старинной дворянской семьи, испытав в детстве оскорбления и унижения со стороны отчима. Это ожесточило ее, что сказалось на всей ее жизни. Отец писателя – гвардейский офицер Сергей Николаевич Тургенев. Детей было трое – по старшинству: Николай, Иван, Сергей.

Братьев воспитывали по «спартанской системе», заставляя обливаться холодной водой, делать гимнастику, учили плавать, ездить верхом. В жизнь Вани рано вошли обязательные занятия, расписание и наказания за провинности. В старости Тургенев рассказывал: «Драли меня за всякие пустяки чуть ли не каждый день...» Мать будущего писателя, не получив образования, всю жизнь училась и поощряла тягу к знаниям в детях, оставаясь в то же время закоренелой крепостницей-самодуркой. Умерла она в Москве, в усадьбе на Остоженке, где происходило действие рассказа «Муму» – история Герасима подлинная (в жизни – дворника Андрея, привезенного из усадебного дома в Спасском). Похоронили Варвару Петровну на кладбище Донского монастыря, неподалеку от известной своей жестокостью помещицы Дарьи Салтыковой (Салтычихи)...

Иван, как и его братья, с детства получил прекрасное образование, пройдя домашний пансион в Москве. Затем учился в трех университетах – Московском, Петербургском, Берлинском. Печататься начал в 1838 году (стихотворение «Вечер»), позднее опубликовал поэму «Параша» (1843), которую высоко оценил Белинский. С этого времени и началась дружба молодого Тургенева с известным критиком и всей редакцией журнала «Современник».

В том же 1843 году произошло еще одно знаменательное событие в жизни писателя – он познакомился с известной французской певицей Полиной Виардо (ставшей его судьбой!), приехавшей в Петербург на гастроли в составе итальянской оперы. Это знакомство наложило свой роковой отпечаток на всю последующую жизнь Тургенева и многие его произведения...

Все творчество Тургенева – это по существу две большие темы – дворянство и крестьянство. Они все время соседствуют, дополняя друг друга. Будучи дворянином по рождению, Тургенев всегда, с юных лет, ощущал свою внутреннюю зависимость от близкого ему по духу крепостного крестьянина. В том была его творческая и нравственная необходимость. Да и весь предшествующий путь молодого Тургенева, воспитанника Московского университета, близкого в 1840-е годы передовым людям России – Белинскому, Грановскому, Станкевичу, Герцену и Огареву, – логически привел писателя к созданию эпического антикрепостнического произведения, своего рода «русской Илиады», как называли в Европе «Записки охотника».

В 1846 году, еще до появления первого рассказа о русском крестьянине («Хорь и Калиныч», 1847), Тургенев опубликовал во французской печати статью «Об освобождении крепостных в России», которая представляла собой более острый вариант его раннего политико-экономического исследования «Несколько замечаний о русском хозяйстве и русском крестьянине» (1842). Он, по словам Полины Виардо, «стал, вопреки интересам своего класса, вопреки собственным интересам, таким смелым и открытым сторонником освобождения крепостных, словно сам родился в этом бедственном состоянии и требовал свободы для себя во имя страждущего человечества и попранной справедливости».

В переломное время (отмена крепостного права) Тургенев написал роман «Отцы и дети» (1861) – «книгу поколений», по определению позднейших критиков. Сам он считал, что «повесть направлена против дворянства, как передового класса», изобразив главным героем нигилиста Базарова – в понимании писателя – революционера.

Четыре десятилетия (1843-1883) произведения Тургенева имели громадное нравственное значение для русского общества, влияя и на мировую культуру. Писатель сумел сохранить и пронести «душу живу» сквозь долгие годы растлевающего человека крепостного рабства, пробуждая своим словом эту душу в других, хотя бы и в форме самых общих и отвлеченно-возвышенных истин как в романе «Рудин», или исполненными нравственной чистоты поэтическими сценами и картинами романа «Дворянское гнездо».

«Что можно сказать о всех вообще произведениях Тургенева? То ли, что после прочтения их легко дышится, легко верится, тепло чувствуется? Что ощущаешь явственно как нравственный уровень в тебе поднимается, что мысленно благословляешь и любишь автора?» – вопросительно-утверждающе писал М.Е. Салтыков-Щедрин.

Тургенев подолгу живет за границей, все реже наведываясь в Спасское. К писателю уже пришла мировая слава. Его произведения издаются во многих странах. Среди друзей – виднейшие писатели, музыканты, артисты Европы; Гюстав Флобер и Жорж Санд называют его мэтром, Оксфордский университет присваивает звание почетного доктора права. Но вместе с тем для Тургенева все яснее становится, что, «живя за границей, самой сути-то наружу и не вывести».

В своих произведениях Тургенев по-прежнему часто обращается к милому Спасскому. В «Пунине и Бабурине», «Бригадире», «Степном короле Лире» вспоминает свое детство, родные места, людей, которых встречал там. Все чаще писатель жалуется на то, что, живя за границей, трудно писать о России. Чтобы закончить «Новь», Иван Сергеевич приезжает в Спасское и здесь почти заново перерабатывает свое последнее крупное произведение.

В нечастые уже приезды на родину Тургенев открывает школу для крестьянских детей, дает средства на строительство богадельни для престарелых крестьян, пытается организовать медицинскую помощь здешнему населению. У крестьян Спасского надолго сохранились в памяти заботы писателя о грамотности, народные гулянья, которые Иван Сергеевич устраивал, когда приезжал в родные места. До сих пор на окраине Спасского стоит часовня, построенная по инициативе Тургенева с тем, чтобы выдворить кабак из села: по тогдашним законам рядом с часовней или церковью не могли находиться питейные заведения.

Жизнь в деревне раскрывала перед Тургеневым не только красоту родной стороны. Во время охотничьих путешествий он многократно сталкивался с картинами ужасающей нищеты и бесправия крепостного крестьянства. С неотвратимой наглядностью вставали перед ним сцены помещичьего произвола и в родном доме. На глазах Тургенева его мать приказала собрать и отправить на поселение подростка, который был виноват лишь в том, что при виде барыни не сразу снял шапку и недостаточно низко поклонился. Когда кто-то сорвал на клумбе перед домом редкий тюльпан, Варвара Петровна приказала перепороть всех садовников.

В 1835 году Мценскими уездными властями было заведено «Дело о буйстве Тургенева». Суть заключалась в том, что Варвара Петровна продала крепостную девушку Лукерью соседней помещице, которая была известна во всей округе тем, что избивала и мучила горничных. Когда Тургенев приехал в Спасское-Лутовиново, то, вероятно, кто-то из родных или сама девушка попросили молодого барина заступиться за нее. Шестнадцатилетний Тургенев в отсутствие матери чувствовал себя хозяином и распорядился не отдавать Лукерью помещице. Но сделка была уже оформлена по закону. Девушка продана и считалась собственностью новой хозяйки. Та обратилась к властям. Когда урядник прибыл в Спасское, чтобы забрать крепостную, юноша вышел с ружьем в руках и прогнал его прочь. Этим поступком были затронуты не только интересы помещицы, но и властей предержащих. На Тургенева было заведено дело. Неподчинение власти могло дорого обойтись молодому человеку. Дядя поспешил увезти его в Петербург. Там за него со всей энергией вступилась мать. Она никак не могла допустить, чтобы ее сын попал под суд, и употребила все средства, ведущие к погашению дела. О Лукерье же хлопотать не стала. Ее выдали помещице...

Из детских лет Тургеневу запомнился дворовый человек Леонтий Серебряков, знаток и ценитель русского языка, восторгавшийся «Россиадой» Хераскова. Об этой счастливой поре автобиографическая повесть «Пунин и Бабурин» (1874).

Когда в 1852 году Тургенев за некролог памяти Гоголя был по личному распоряжению Николая I арестован в Петербурге, а затем выслан по месту жительства в Спасское, под надзор полиции, то здесь в родной деревне он много читал, постоянно пополняя и без того обширную библиотеку, увлекался только что вышедшими сборниками русских народных песен, с упоением перечитывал Гоголя, разбирал книги Белинского, купленные у вдовы критика, с волнением рассматривая пометки на них своего умершего друга.

К этой теме примыкают и записи Тургенева, посвященные пушкинским реликвиям, сделанные в Париже. Речь в них идет об артефактах, принадлежавших лично Ивану Сергеевичу и любовно им сберегаемые.

Пушкина Тургенев видел однажды, а Лермонтова дважды, но подойти к ним не решился, сохранив в памяти эти мимолетные незабываемые навсегда встречи...

Записи, посвященные Пушкинским реликвиям:

«Перстень этот был подарен Пушкину в Одессе княгиней Воронцовой. – Он носил почти постоянно перстень – (по поводу которого написал свое стихотворение «Талисман») – и подарил его на смертном одре поэту Жуковскому. – От Жуковского перстень перешел к его сыну, Павлу Васильевичу, который подарил его мне.

Клочок волос Пушкина был срезан при мне с головы покойника его камердинером 30 января 1837-го года, на другой день после кончины. Я заплатил камердинеру золотой» (1880).

Скажу несколько слов о личной домашней библиотеке Тургенева в его усадебном доме. Но перед этим приведу альбомную запись, сделанную в Санкт-Петербурге в 1856 году: «До 15 лет следует читать книги, полезные и приятные в то же время; от 15 до 20 – должно придерживаться одних полезных книг; а после 20 можно читать что угодно. Вот Вам совет человека, который, к сожалению, слишком рано стал читать без разбора».

Тяга к книгам проявилась у юного Вани Тургенева в 8-летнем возрасте. Об этом сказано в его письмах.

Библиотека, включающая книги на нескольких языках и принадлежавшая И.С. Тургеневу, представляет собой исключительную научную ценность. В ее составе сохранились многие уникальные издания, книги с автографами В.Г. Белинского, А.И. Герцена, самого Тургенева, «Немецко-французские ежегодники», изданные в 1844 году в Париже Карлом Марксом и Арнольдом Руге, с пометками Тургенева на статьях Маркса, Энгельса и Бакунина, а также сотни других томов, каждый из которых мог бы составить гордость любого книжного собрания.

Писатель любил и ценил книгу, но никогда не был накопителем, библиоманом. Тургенев охотно дарил книги близким людям, школе, основанной им в Спасском-Лутовинове. Книгами его библиотеки пользовались и гости, и все живущие в доме. Так, Ф. Бизюкин, бывший дворовый мальчик матери писателя, способности которого Иван Сергеевич заметил и отправил учиться в земледельческую школу за свой счет, пишет в воспоминаниях о селе Спасском: «У меня... много было... книг из библиотеки Ивана Сергеевича. Между прочим попадались мне сочинения Полежаева, Кольцова, Гоголя и Жуковского».

После смерти Тургенева библиотека осталась без всякого присмотра. На протяжении многих лет до организации музея из нее брали книги почитать и «на память» случайные люди. Многое утрачено при перемещениях библиотеки наследниками. Больше всего пострадал отдел русских книг: не осталось сочинений Пушкина, Гоголя, Толстого, Достоевского и других современников писателя.

Однако при всех утратах библиотека сохранила большое число уникальных изданий, в ней в настоящее время насчитывается более четырех с половиной тысяч книг и журналов.

Особняком в творчестве Тургенева звучит философско-элегический цикл «Senilia (Старческое). Стихотворения в прозе», созданный им на протяжении пяти лет (1878-1883). По существу – это лирический дневник последних лет жизни писателя, возможно, даже единая «поэма в прозе» (Л. Гроссман), вобравшая в себя почти сотню новелл-размышлений. Этим циклом Тургенев ввел новый прозаический жанр малой формы в русскую литературу, породив подражателей и продолжателей в лице Якова Полонского, Александра Чернышевского (сына писателя-демократа), Всеволода Гаршина, Константина Бальмонта, Ивана Бунина... В современной литературе подобный цикл («Крохотки») был написан Александром Солженицыным.

Конечно, жемчужиной тургеневских «Стихотворений...» является «Русский язык». Всего пять строк, но «это золотые строки, в которых сказано более, чем в ином трактате; с такой любовью мог бы Паганини отозваться о своей скрипке», – делился впечатлениями друг Тургенева М.М. Стасюлевич. Современники считали «слова о нашем родном языке лебединой песнею Тургенева», которая у многих просто на слуху:

«Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, – ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя – как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома? Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!» (1882).

Поистине, звучит как «благоговейная молитва» (К. Бальмонт) во славу языка, как художественного выражения народа-творца.

Связь судеб русского народа с его языком не раз отмечалась Тургеневым, говорившим: «... Для выражения многих и лучших мыслей – он удивительно хорош по своей честной простоте и свободной силе. Странное дело! Этих четырех качеств – честности, простоты, свободы и силы нет в народе – а в языке они есть... Значит, будут и в народе». Тем современникам, которые скептически относились к будущему России, Тургенев объяснял: «Я бы, может быть, сомневался в них <...> – но язык? Куда денут скептики наш гибкий, чарующий, волшебный язык? Поверьте, господа, народ, у которого такой язык, – народ великий».

Сегодня это стихотворение в прозе известно каждому школьнику, войдя в повседневное сознание любого грамотного человека.

Созвучно нашему времени звучит и содержание стихотворения в прозе «Два богача» (1878) с темой социального неравенства. Один – богач-миллионер Ротшильд, глава парижского банкирского дома; все богатство другого, русского мужика из народа, замученного и ограбленного всевозможными угнетателями, – доброта, бескорыстие, человечность и – явное моральное превосходство над богатейшим в мире банкиром. Обездоленный нищий человек нравственно выше! Прочтем эти притчевые строки:

«Когда при мне превозносят богача Ротшильда, который из громадных своих доходов уделяет целые тысячи на воспитание детей, на лечение больных, на призрение старых – я хвалю и умиляюсь.

Но, и хваля и умиляясь, не могу я не вспомнить об одном убогом крестьянском семействе, принявшем сироту-племянницу в свой разоренный домишко.

– Возьмем мы Катьку, – говорила баба, – последние наши гроши на нее пойдут, – не на что будет соли добыть, похлебку посолить...

– А мы ее... и не соленую, – ответил мужик, ее муж.

Далеко Ротшильду до этого мужика!»

От этих строк веет «честностью ощущений», говоря тургеневским слогом. Усвоив с детства свою внутреннюю народную правду-истину обстоятельств бытийного существования русского крестьянина, Тургенев до конца своих дней душевно любил своих героев – Хоря и Калиныча, Ермолая и Касьяна с Красивой Мечи и прочего орловского мужика, что «невелик ростом, сутуловат, угрюм, глядит исподлобья, живет в дряных осиновых избенках, ходит на барщину...»

Будучи человеком мира, проникнутый всеобщим человеколюбием, Тургенев, где бы он ни жил – в столицах или за границей, неизменно душой он стремился в своё родовое имение Спасское-Лутовиново Мценского уезда Орловской губернии. Здесь всегда перед его взором был древний фамильный образ Спаса Нерукотворного. Как он говорил о себе: «Родной воздух необходим для художника».

Нельзя без волнения читать строки письма Тургенева к Ж.А. Полонской от 10 августа 1882 года – за год до смерти: «Продажа Cпасского была бы для меня равносильною с окончательным решением никогда не возвращаться в Россию, а я, несмотря на болезнь, питаю надежду провести всё будущее лето в Спасском, а в Россию вернуться в течение зимы. Продать Спасское значит для меня – лечь в гроб, а я ещё желаю пожить, как ни мало красна жизнь для меня в настоящее время».

В одном из последних посланий Я.П. Полонскому сделал приписку: «Когда вы будете в Спасском, поклонитесь от меня дому, саду, моему молодому дубу – родине поклонитесь, которую я уже, вероятно, никогда не увижу» (1882).

При всей хрестоматийности многих, ставших русской и мировой классикой произведений Тургенева, он остается для нас, его потомков, живым человеком, «русским скитальцем» – со всем его житейским укладом, привычками, страстями, неприязнью, меланхолией и одновременно артистизмом. Человеком, пропевшим свою «Песнь торжествующей любви», взяв для себя жизненным девизом мысль Шиллера – «Дерзай заблуждаться и мечтать!» Об этом один из лучших и последних его рассказов – «Отчаянный», пронизанный сочувствием к отчаянным русским нигилистам, только на другой лад, здесь явное соприкосновение с образом Мити Карамазова Достоевского.

Житейским заблуждением Тургенева была его многолетняя, почти платоническая связь с Полиной Виардо и ее семейством – 40-летнее существование «на краюшке чужого гнезда», как он сам о себе говорил. Ответных чувств не было никогда, одна мелкобуржуазная мещанская меркантильность. Прожив всю жизнь в безбрачии, Тургенев в свои 65 лет признался: «Самыми счастливыми мгновениями жизни я считаю мгновения любви... Со мной это было раз в жизни, а может быть и два...»

Было у него одно стихотворение, которое он никогда не печатал, прочитав лишь однажды в минуту откровения актрисе Марии Савиной. Называлось оно «К ней» – своеобразное элегическое послание (явно обращенное к Полине Виардо). В нем описывалась непонятая любовь, долгая любовь в течение целой жизни. «Ты сорвала все мои цветы», – говорилось там, – «и ты не придешь на мою могилу»...

– Что же будет с этим стихотворением? – спросила Савина.

– Я сожгу его... Нельзя печатать, потому что иначе это будет упрек из-за могилы... А я не хочу этого... не хочу...

Да, большой «удовлетворенной любви» у него не было, но все что Тургенев делал в литературе – это был, говоря его словами, «труд любви».

Умирая в полном одиночестве, бездушно оставленный за ненадобностью уехавшим семейством Виардо, он, подобно своему Базарову, стоически переносил нечеловеческие страдания (саркома спинного мозга), держась на уколах морфия... Как и его героиня Лукерья (рассказ «Живые мощи»), Тургенев смиряется со своим положением, приучая себя жить «покелева Богу угодно».

«Я хандрю – потому что болен и ничего не делаю. Я вылечусь только тогда, когда брошу Париж», – писал Тургенев А. Герцену.

Он достойно нес свой крест писателя-христианина. Отсюда таинство его словесной житийной поэтики, воплотившееся, на мой взгляд, в главном его произведении «Живые мощи» об «истинно преподобной» страдалице Лукерье. Тургенев подвел религиозную мысль к живому источнику своего духовного опыта.

В год кончины Тургенева его друг поэт Я.П. Полонский прямо сказал: «И один рассказ его «Живые мощи», если б он даже ничего иного не написал, подсказывает мне, что так понимать русскую честную верующую душу и так все это выразить мог только великий писатель».

Тургенев скончался 22 августа 1883 года в Бужевале под Парижем в окружении рисунков поэта-художника Полонского с видами родового Спасского. Похоронить себя он завещал в Петербурге на Волковом кладбище («Литераторские мостки») подле своего незабвенного друга Виссариона Белинского. Высшим его желанием было лечь у ног Пушкина в Михайловском, но: «я не заслуживаю такой чести...», – прошептал он умирая. Спустя месяц, 27 сентября, в Петербурге торжественно простились с Тургеневым, согласно его завещанию, – самым русским писателем XIX века, радевшим за свой народ. Об этом его слова: «Как велики силы русской жизни и как они подавлены. Сколько скрытых возможностей таится в русском, самом странном и самом удивительном народе, какой только есть на свете».

Среди потока соболезнований пришло письмо из Спасского от бывшего камердинера писателя – Захара Балашова, который почти сорок лет служил Ивану Сергеевичу, сопровождая в поездках по России. Захара знали и помнили многие друзья писателя. В 1870-х годах он ослеп на один глаз и остался в Спасском. Тургенев выплачивал Балашову пенсию и выделил ему усадьбу, которая была расположена на берегу деревенского пруда. В отсутствие Тургенева Захар следил за сохранностью дома, а в его приезды переселялся, выполняя свои прежние обязанности.

Узнав о смерти Тургенева, Захар Федорович очень горевал и послал Я.П. Полонскому в Петербург письмо, которое просил прочесть на похоронах писателя: «Дорогой благодетель ты мой, посылаю тебе на гроб твой мои душевные горькие слезы вместо дорогого венка. Любил и предан тебе я был всей душою и гордился тем, что был твой слуга».

Письмо бывшего крепостного прозвучало как еще один сюжет из «Записок охотника»...

В писаниях Ивана Сергеевича Тургенева, русского дворянина с открытой крестьянской душой, – однажды прозвучали слова благодарственной древней молитвы: «Подкрепи меня духом твоей радости». Это было, скорее, обращение к его читателю. И, как отзвук-перекличка тургеневского времени с нашим цифровым XXI веком, – пронзительно-тревожный детский крик в ночной тиши близ Бежина луга: «Антропка-а-а!..»

Этот упорно-отчаянный, взывающий глас ребенка еще долго будет спасением для России и ее народа «во дни сомнений, во дни тягостных раздумий...»

На илл.: Портрет И.С. Тургенева. Дагеротипист О. Биссон. Париж, 1847-1850