Алексей ПОЛУБОТА. Счастье моё заполошное…

Поздравляем нашего давнего автора с выходом новой книги!

Предисловие Валентина Сорокина читать здесь. Книгу Алексея Полубота «Вечность» можно приобрести в интернет-магазине «Читай-город» и в книжной лавке ЦДЛ

Стихи разных лет (1995 – 2018)

Всходы

Мне по душе сейчас всё больше входы,

А выход, есть ли, нет, – найду потом.

Так по весне взрывают землю всходы,

Разбуженные солнечным дождём.

Им надо неба, голубого неба,

Заместо влажных, вязких пор земли,

Они не знают, что зовутся хлебом,

И что в июле вся земля в пыли.

Они не верят, что плоды созреют,

И что потянут тяжестью к земле.

Весь мир для них и облака белеют,

Как будто паруса на корабле.

Прекрасный мир, прекрасные стремленья,

А где-то снова точат старый серп,

Который видел столько поколений,

Который уничтожил столько вер!

И всё же неба, голубого неба,

И что с того, что в мире есть серпы?!

Чем становиться перезрелым хлебом

Уж лучше пасть под лезвием судьбы.

***

бабушке Евдокии Митрофановне Балдиной (Соколовой)

Там, где горы-великаны

Наклонились над землёй,

Бродят белые туманы,

Разлюбившие покой.

Забираются на кручи,

И клубятся в тишине,

И здороваются тучи

С ними в звонкой вышине.

В мрачных пропастях скалистых,

Где бурлят во мгле ручьи,

Там, на зависть альпинистам,

Даже ног не промочив –

Бродят белые туманы,

Непонятные, как сон.

Удивляясь, великаны

Шлют гранитный им поклон.

***

В такие дни я чувствую твой взгляд,

Разлитый в мягкой солнечной улыбке.

В такие дни я беспокойно рад

Смотреть на мир, волнующий и зыбкий;

И слушать ветер, нежащий траву

Ещё не ставшей осенью прохладой.

В такие дни я вижу наяву

Живящий отблеск умершего взгляда.

***

Листья падают на землю

Словно боги с высоты.

Больше им никто не внемлет –

Нет в них Вечной красоты.

И как будто бы в насмешку

Обессилевшим богам

Ходят люди в вечной спешке

По распластанным телам.

***

Вдыхая запах русской осени,

Брожу один среди холмов.

Мне облака седыми космами

О вечном говорят без слов.

Река течёт едва приметная

Средь порыжелых берегов.

Крапивы полчища несметные

Уже не жгут своих врагов.

Я припадаю, пью пригоршнями

Студёной влаги волшебство.

И в этот миг я верю: больше мне

Не надо в жизни ничего.

***

Осень уже на исходе.

Яркие дни сочтены.

Кровью рябиновой бродят

В сердце забытые сны.

Глухо пророчит столица:

«Больше пути нет назад».

Где-то тревожные птицы

К югу летят и летят.

Против законов природы

Я бы хотел полететь

К северному небосводу

В край, где хочу умереть.

Мёртвая симфония

Осень кончилась. Гул машин

стал ещё холодней и тревожней.

Облетевшие ветки души

мутным солнцем согреть невозможно.

Эх, Москва! как суров твой аршин...

Вновь асфальт равнодушно бесснежен.

И в симфонии мёртвой машин

птичьи скрипки всё реже и реже.

Песня московского мурманчанина

До чего же редкие над столицей звёзды!

До чего же чахлые в небе облака.

Мне бы в тундру-матушку, да с душой развёрстой,

Чтобы поразвеялась грусть-печаль-тоска!

Валунами-гирьками мне бы позабавиться,

Всколыхнуть дремучие зеркала озёр;

Чтобы расплескались в них звёзды-раскрасавицы,

Эхом раззадорился, эх! родной простор!

С водопадом-батюшкой мне бы почеломкаться,

В ледяные пригоршни окунуть лицо;

Чтобы чудо-всполохи тьму на сердце скомкали,

И навек размыкалось чёрное кольцо!

***

Оранжево-рыжее золото

Родных заполярных берёз.

Эх, лето, ты как моя молодость

Бесшумно идёшь под откос!

Вновь дымка седая над сопками

И редок в той дымке просвет;

А солнце, как бабочка робкая:

Мелькнёт, и опять его нет.

Сретенье

Сыну Славе

Ребятишки снежный ком катают.

Снегопад, как Ангел над Москвой,

Людям весть о Встрече посылает;

Даже псы, как будто, звонче лают

И зовут в сугробы за собой.

Только жаль, что дворники страдают

Рыхлый снег лопатами гребут,

Ч т о над головой не замечают,

И бормочут: «Расходились тут».

***

Соловки, Соловки,

Дали, дымно легки,

Овевают уставшую душу.

Соловки, Соловки,

Нет ни зла, ни тоски,

Если долго безмолвие слушать.

Как валун-полубог,

Что себя превозмог,

Став навек христианской святыней,

Так и вы, Соловки,

Невесомо чутки,

Над Вселенской парите пустыней.

***

Солнце моё незакатное,

Чайки встревоженный крик.

Речка звенит перекатная,

Жизнь моя – вечность и миг.

Светятся кочки морошкою.

Лето вступило в зенит.

Счастье моё заполошное

Прямо в глаза мне глядит.

***

Стихи налетают, как птицы.

Мелькают, тревожно легки.

И в эти мгновенья зарницы

Сверкают в глубинах реки.

Волнуются тёмные травы,

Как гривы стремглавых холмов.

А солнце рукой величавой

Вот-вот сдёрнет хмурый покров.

Кимры

Отцу Андрею (Лазареву)

Автобус едет ниоткуда,

автобус едет в никуда.

Здесь вряд ли кто-то верит в чудо,

и чья-то светится звезда.

Я выхожу на остановке,

где с глазом выбитым фонарь,

и просит «на пузырь» неловко

какой-то спившийся бунтарь.

Промозглый сумрак накрывает

приволжский бедный городок.

А в церкви свечи возжигают,

читают: «Да воскреснет Бог...»

***

В тебе есть обещание весны,

Нет, не весна, а только обещание,

Когда в просторе, полном белизны,

Рождается нездешнее сияние.

Когда берёзы дышат синевой,

Что к ним спустилась из небесной глуби...

В тебе есть то, что никогда другой

В тебе не разглядит, и не полюбит.

***

Я умер и увидел чёрный

во мгле змеящийся ручей.

Как будто грешник непокорный

Метался он среди камней.

Шипящей бешеною пеной

меня хотел он отравить.

Сочились родники изменой,

и жутко мне хотелось пить.

Но я не пил, кусая губы,

срывая чахлый мох с камней.

И страшно было, что погубит

меня, погибшего, ручей.

***

Опять мы сорваны, как листья,

Обречены искать приют.

Переболев надрывным свистом,

Его не многие найдут.

Опять страна на перепутье,

И всё мрачней небесный свод.

И вечерами веет жутью

От рвущихся на берег вод.

Но день придёт – в зловещей глыбе

Прорубит ветер полынью.

И солнце золотою рыбой

Сверкнёт на гОре воронью!

Из цикла «На жгучих полях Новороссии»

1.

Война давно здесь стала горьким бытом.

Простым и страшным, как глаза собаки,

что потеряла навсегда хозяев,

но сторожит родное пепелище.

И как осколки, что хранят на память

родители счастливого ребёнка,

поскольку был он не убит, а ранен

вот этим раскуроченным железом.

Война вошла в подкорку поколенья,

младого племени, что ждало лучшей доли,

но раз уж так случилось, то любимых

ждут с фронта, как с рискованной работы.

Ночами жёны шепчут заклинанья:

«Война подохни, выживи, мой милый».

2. Обрыв

Мы стояли над обрывом,

а под ним плескалось море,

и сушил горячий ветер

наши губы и сердца.

Чтобы их смочить, мы пили

терпкий розовый напиток,

и смеялись наши губы,

и туманились глаза.

И казалось бесконечным

море жёлто-голубое,

и в сухих колючих травах

прятался от ветра зной.

И не верилось, что близко

в душном мареве ковыльном

в окровавленном окопе

кто-то жизнь кладёт за нас.

***

Зима напоследок примерила заячью шубку.

Над городом древним звенит её смех молодой.

Апрель на носу уж, но ухарь-мороз не на шутку

Сжимает мою без покрова перчатки ладонь.

Здесь сахарный снег повкусней, чем владимирский пряник,

Сверкают сосульками тихие стены церквей.

Прекраснейший Суздаль врачует сердечные раны,

Но тем лишь, кто верит объявшей его синеве.

Никола Зимний

Печаль земли принакрывает снег...

И время замедляет жёсткий бег.

Быть может, будет кратким снежный век.

Сплетенья веток, как изгибы рек,

Тех, что впадают в Вечный океан.

Ах, этот снег – крестившийся шаман!

И кажется: сам Зимний Николай

Приоткрывает двери в тихий рай.

И, позабыв про пищу и ночлег,

Бредёт, бредёт по снегу человек.