Михаил НИКОЛЬСКИЙ. Сёма
Рассказ
Сёму купили в зоомагазине на «птичьем рынке». Морскую свинку, напоминавшую расцветкой панду, глаз выхватил сразу. Из многих зверюшек: спавших, мирно жевавших сено или бешено крутивших колесо. Умиляли и карликовые кролики, и забавные шиншиллы. Но наши с дочерью взгляды приковал именно Сёма:
– Папа, смотри, какой хорошенький! А можно его подержать?
– Конечно можно!
Крошечная морская свинка, дрожа в первые мгновения, через минуту доверчиво расслабилась в тёплых руках одиннадцатилетней Анюты.
– Папа, давай назовём его Сёмой?
С этого момента его судьба была решена.
Аня давно просила маму позволить ей завести кошку или собаку. Та не соглашалась. Хозяев часто не бывало дома – помимо каждодневных отлучек, работы и школы, случались поездки на отдых, в командировки.
В конце концов мать сдалась:
– Хорошо, я вам разрешаю купить какую-нибудь живность, разумеется, не собаку и не кошку, а кого-то, кто будет жить в клетке. Но при двух условиях: во-первых, ты, Аня, будешь сама ухаживать (собственно, это было основной частью замысла – заставить дочь о ком-то заботиться, чтобы развить чувство ответственности и аккуратность), а когда мы будем уезжать, папа должен забирать зверюшку к себе (я к тому времени уже лет семь с ними не жил).
На том и порешили.
Так Сёма вошел в Анину жизнь. Как, собственно, и в наши.
Всякий раз, когда кто-то входил в комнату либо открывал ящик письменного стола, где хранились Сёмины припасы, он потешно и настойчиво требовал, чтобы его кормили. Крик напоминал звук автосигнализации, только звучала она гораздо тише настоящей.
В «Икее» мы купили в детскую зелёный коврик с длинным ворсом, похожий на травяную лужайку. Искусственная «растительность» понравилась Сёме: он с упоением носился по «зарослям», повизгивая и подпрыгивая в моменты, когда ворсинки ковра щекотали брюшко. Частенько они с дочкой играли «в дракона». В той же самой «Икее» Ане купили мягкую игрушку в виде смешного дракончика, которого можно было, как варежку, надеть на руку. И когда дочь доставала Сёму из клетки, пускала его порезвиться на «траве», она варежкой-дракончиком начинала атаковать морскую свинку. Сёма оборонялся изо всех поросячьих сил: верещал, фыркал, подпрыгивал, впивался в дракончика зубами и норовил отскочить подальше, но коварная варежка настигала его снова и снова.
Он стал бесспорным любимцем в семье. Настроенная поначалу скептически, мать быстро к нему привязалась.
– Сёмочка, мальчик мой, Аня тебя не кормит. Ах, она такая-сякая…
Не спускавшая в первые месяцы Сёму с рук, дочь стала ревновать мать к питомцу:
– Она его любит больше, чем меня...
Аня – единственный ребёнок, привыкла быть в центре внимания.
Сёму купали, чесали, лечили, играли с ним. Он быстро рос. Через несколько месяцев был размером с небольшого котёнка. Чёрная, смоляная шерсть лоснилась на спине и боках, белые шея и полоса на голове делали его похожим на панду. А на боку, как мишень, красовалось пятно ярко-рыжей шерсти.
Постепенно наступил перелом в отношении к свинке: мать стала больше работать, поэтому возвращалась с работы довольно поздно – ей было не до нежностей с Сёмой. Аня повзрослела, появились другие интересы и симпатии. Сёма всё реже удостаивался «ванны». Да и уборки в его «доме» – клетке, из которой он вырос, проводились всё реже.
Когда Аня с мамой уезжали, обязанности по его содержанию ложились на меня. Положив в кормушку побольше свежей травы, сена, я пытался создать «задел», чтобы, по возможности, пропустить посещение свинки. Но каждый раз душа не выдерживала, и я ехал к Сёме, чтобы налить свежей воды и угостить сочным огурцом или яблоком. Я доставал его из клетки, брал на руки, гладил, а он, пригревшись на груди, тихонько урчал и попискивал от удовольствия.
Аня с мамой переехали в новую квартиру. Возобновились просьбы завести кошку или собаку.
– Ты за Сёмой совсем не ухаживаешь, а с собакой нужно гулять, дрессировать её...
После долгих переговоров, компромиссов и соглашений остановились на кошке. Так в доме появился абрикосовый красавец – котёнок-шотландец Марципан, сокращённо – Марцик. Эту кличку я придумал ему в первый день, когда мы его забрали у прежних хозяев.
Марципан оказался ласковым, дружелюбным и любопытным созданием. Как только он научился забираться на дочкин письменный стол, его внимание сразу привлекла клетка Сёмы.
Так началась их дружба.
Прежде верх клетки оставался открытым – Сёма ни разу не попытался самостоятельно выбраться из дома – он был пуглив и застенчив. Марципан являл полную его противоположность: общительный, даже назойливый.
Забравшись на подоконник, где стояла клетка, котёнок ложился и наблюдал с небольшого расстояния за Сёмой, выжидая удобный момент, когда можно прикоснуться к свинке. Или сразу подходил к клетке, просовывал лапу в открытую дверцу, пытаясь поймать поросёнка. Тот верещал, огрызался и прятался в деревянном домике.
Со временем, когда Марципан подрос и остепенился, он перестал охотиться на Сёму. Они могли подолгу находиться рядом: кот ложился возле клетки и либо смотрел на Сёму, либо мирно дремал. Сёма тоже наблюдал за котом, периодически легонько попискивая, словно что-то рассказывая ему.
Морские свинки не живут долго – их век всего 4-5 лет. Сёма состарился. Его длинная шерсть, потеряв былой лоск, поблёкла, он похудел и подурнел.
Как-то, будучи у дочери в гостях, я подошёл к клетке. Сёма принялся пищать, жалуясь, что закончилась вода. Я наполнил бутылочку. Сёма стал жадно пить, лязгая зубами по металлу поилки.
На следующий день позвонила дочь. Она была сильно расстроена.
– Анют, что случилось?
– Пап, Сёма умер...
С подругой они похоронили его во дворе. Так, вместе с первым Аниным питомцем, ушло детство.
За несколько дней до Сёминой смерти Марципан не выходил из ванной, словно предчувствуя печальное событие. А в последний вечер прервал своё затворничество и, как в былые времена, запрыгнул на стол и лёг рядом с клеткой.
