Нина ЛЕВИНА. Герта

Рассказ

Унылая дождливая серость ноября сменила яркую пору золотой осени. Наступили длинные вечера, навевающие тоску и лирику печального настроения. За окном то ли моросит дождь, то ли просто воздух насыщен мелкими частичками влаги. Море и небо сливаются в безраздельную серость. В такие вечера я откладываю планшет в сторону, наливаю в бокал тёмную рубиновую жидкость сухого красного вина и достаю старый потрёпанный бабушкин фотоальбом. Это моя маленькая домашняя «машина времени», с которой я отправляюсь в увлекательное путешествие по ушедшей эпохе.

Кто-то из знакомых как-то посоветовал мне оцифровать старые фотографии. Ведь это же так удобно – маленькая флэшка, а на ней может поместиться не один альбом, а несколько. Сиди, рассматривай их в планшете. Но разве можно оцифровать прошлое? Разве можно оцифровать его запах, его дух и его шелест? Нет, моя «машина времени» работает, только когда я перелистываю страницы альбома, а не цифровые файлы. Одна страница, вторая, третья…

…И вот я уже снова маленькая девочка лет восьми. Пахнет свежеиспечёнными пирогами, а мы с бабушкой расположились за столом и медленно листаем страницы альбома с наклеенными старыми пожелтевшими фотографиями. Я уже их все видела неоднократно, наизусть знаю каждую историю, но мне нравится снова и снова всматриваться в лица людей, большинства которых уже давно нет в живых. А на фотографиях они живы. Стоят, сидят и улыбаются, рассказывая бабушкину жизнь. А ещё больше мне нравится смотреть в такие минуты на бабушку – её морщинистое лицо разглаживается, глаза начинают лучиться каким-то особенным теплом, она словно молодеет, возвращаясь душой к людям, таким дорогим её памяти.

Вот фотография, на которой красивая женщина лет тридцати пяти сидит в широком кресле и держит на руках двух младенцев близнецов, а рядом с ней стоят три девочки постарше. Двое бравых мужчин с усами и с папахами на головах, горделиво выпятив грудь, стоят позади женщины. Слева прислонилась к креслу пожилая женщина со строгим взглядом. Я знаю, что это последняя фотография бабушкиной семьи. Она – старшая среди девочек, женщина с близнецами – это её мама, а бравые мужчины – бабушкин отец и родной брат матери. Пожилая женщина приходится бабушке бабушкой. Через пару лет родится ещё один ребёнок, но уже не будет фотографии, запечатлевшей семью с пополнением, в течение одного 1922 года страшный крымский голод и тяжёлые болезни заберут жизни всех взрослых и половины детей. И моя бабушка – на тот момент девочка двенадцати лет, останется с младшей сестрёнкой Танюшей и младенцем на руках, и забота о выживании всех троих ляжет на её хрупкие детские плечи. Малыша она отнесёт в дом малютки, и судьба его останется в неизвестности. А с сестрёнкой они какое-то время будут питаться картофельными очистками и варить суп из луковой шелухи и рыбных косточек, пока бабушку не пожалеет молодая гречанка и не возьмёт к себе в прислуги за еду. Бабушка пристроит сестру в детский дом, но каждый вечер будет навещать её, неся в кармане передника или кусок хлеба с маслом, или жареную рыбку, или несколько варёных картофелин. Для Танюши бабушка станет матерью, подругой, советчицей и наставницей. Сёстры выживут в это страшное время, и дальше, как бы жизнь их не разделяла, они всегда будут держаться друг за дружку.

А вот на фотографии красивая молодая черноволосая женщина с цветком в волосах. «Моя спасительница», – с теплотой в голосе говорит бабушка. Это та самая гречанка по имени Меланта, взявшая к себе в дом девочку подростка. Она выдержала протесты своего пожилого мужа-врача, и настояла на том, что девочка будет жить у них в доме и помогать ей вести хозяйство. Молодая женщина и двенадцатилетняя девочка стали подругами. Когда спустя несколько лет греки массово покидали Крым, Меланта со слезами на глазах умоляла бабушку уехать вместе с ними, но та не могла оставить младшую сестренку, и вынуждена была отказаться. Они понимали, что расстаются навсегда, и обе обливались слезами при прощании на пристани. А потом бабушка ещё долго смотрела вслед уплывающему пароходу, пока он не превратился в маленькую точку и не скрылся за горизонтом.

А вот симпатичная девушка с аккуратно подстриженными волосами чуть выше плеч. Ровная осанка, расправленные плечи, гордый взгляд и лёгкая полуулыбка – это бабушка в молодости. Я поворачиваюсь и вглядываюсь сначала в бабушкино доброе морщинистое лицо, а потом в лицо гордячки на фотографии.

– Что? Сильно изменилась? – смеётся бабушка. – А в то время поклонников было – хоть отбавляй! Но я девушка была с характером и цену себе знала. Руки никому не позволяла распускать!

– А дедушка тебе сразу понравился? – с надеждой спрашиваю я, рассматривая фотографию мужчины с гладко зачесанными назад волосами и плотно сжатыми губами.

Он стоит на фоне моря, его взгляд устремлён вдаль, на ветру парусом раздулась белая рубашка.

– Да что ты! Я несколько лет отвергала его ухаживания, – бабушка улыбается. – Пожалела его, вышла за него замуж, только когда он худеть начал.

Мы перелистываем страницу альбома, и мой взгляд останавливается на фотографии, которая мне нравится больше всех. Ровно, по стойке смирно, стоит дедушка, а рядом с ним сидит собака – красивая немецкая овчарка, с умным взглядом и с пятью медалями на груди. Я с обожанием вглядываюсь в собаку – как же и мне хочется такую же!

– Бабушка, расскажи про Герту, – прошу я бабушку.

– Что же тебе про неё рассказать? – задумывается бабушка. – Ты уже всё про неё знаешь…

– А ты расскажи ещё раз, – отвечаю я. – Всё, что помнишь.

– Ну, хорошо, – соглашается бабушка и начинает свой рассказ. – Герта появилась у нас маленьким несмышлёным щенком, благодаря твоему деду Сергею. Он несколько лет мечтал об умной служебной собаке, даже по ночам иногда не спал. А в предвоенные годы завести служебную породистую собаку было не так-то просто. Кандидат на получение щенка в клубе собаководов должен был быть достойным членом советского общества. Дед собрал все необходимые документы. Даже на работе характеристику взял, что он член партии и ответственный работник, в коллективе его уважают, а значит, ему можно доверить воспитание щенка овчарки. Его приняли в клуб собаководов и записали в очередь на получение щенка. Я была не в восторге от его идеи и сразу предупредила, что если он возьмёт собаку, то заниматься ею будет сам.

Наконец, его мечта свершилась, и он стал обладателем смешного пушистого увальня – щенка немецкой овчарки, девочки, которую он назвал Герта. Конечно, с появлением щенка хлопот сильно прибавилось – ведь поначалу наша «служебная собака» везде гадила и грызла всё подряд. Дед, как будто ребёнка себе родил – вставал по ночам, бегал с грязными тряпками, постоянно гулял с щенком. Я над ним только посмеивалась. Но он был счастлив от этой возни, он сразу полюбил Герту, и она отвечала ему взаимностью. Каждое утро начиналось с тщательного вылизывания его лица, а когда он возвращался с работы, она так радостно его встречала, как будто вечность не видела!

Соседи были, конечно же, недовольны. Говорили, что самим тесно, а тут ещё и собака. Мы в то время жили в коммунальной квартире – в одной квартире три семьи. Каждая семья занимала одну комнату, а прихожая, кухня и туалет с ванной были общими. Поэтому, как ты понимаешь, кучка собачьих какашек в прихожей, в которую нечаянно вступил сосед Коля или лужа, на которой поскользнулась соседка Люся – вызывали только крики и ругань. Но ради Герты дед был готов терпеливо всё сносить, и Герта оказалась очень сообразительным щенком, она быстро приучилась не гадить в доме. А потом дед начал приносить ей большие говяжьи кости с рынка, и она перестала грызть нашу мебель и обувь. Поэтому соседи со временем успокоились. А в скором времени даже сильно её зауважали.

У нас в квартире одну комнату занимала молодая семья: Люся и Толик. Толик был военным, постоянно находился в долгих командировках и приезжал домой на побывку на несколько дней. А Люся, когда оставалась одна, жила очень тихо. А в другой комнате жил монтажник Коля с женой Валей и семилетним сыном. Так вот, у Коли была привычка в конце рабочей недели, в субботу, сильно напиваться и, на чём свет стоит, громким матом ругать свою жену. А она не оставалась в долгу, и таким же матерным криком отвечала своему мужу-выпивохе. Причём они любили это делать не в своей комнате, а обязательно выскакивали в общую кухню и ругались там до поздней ночи. И этим очень сильно портили жизнь остальным жильцам. Дедушка и Толик часто пытались их урезонить, иногда пытались разобраться с Колей по-мужски, даже милицию как-то вызывали. Но ничего не помогало! Как суббота – так у нас в квартире концерт! И только благодаря Герте, в один прекрасный день, наша жизнь изменилась в лучшую сторону.

Герте было месяцев восемь, когда мы переселили её вместе с ковриком в прихожую. Там она обычно и находилась, когда была дома. Наступил вечер субботы и, как обычно, у соседей начался громкий шум и крики. Распахнулась дверь их комнаты, из неё выскочила Валя, громко крича, а следом за ней её пьяный муженёк. Они вбежали в кухню и начали друг друга осыпать проклятиями. А в это время я, дедушка и соседка Люся пили чай в кухне. Твой дедушка встал и велел Коле сейчас же убираться из кухни, мы все тоже целую неделю были на работе и хотим спокойно посидеть дома, не слушая эту пьяную ругань. Но Коле в такие моменты море было по колено!

«У-у, мурло!» – замычал он и замахнулся на деда.

И тут позади Коли раздался угрожающий рык. Герта встала на защиту любимого хозяина, тихонько подошла к Коле сзади, и, рыча, ухватила его зубами за штаны, прямо за зад. Коля, когда развернулся и увидел, какое место у него в опасности, взвизгнул от страха, как женщина, и закричал:

«Дядя Серёжа, я больше не буду! Уберите собачку!»

Дедушка был горд за собаку, похвалил её, а потом дал команду:

«Фу!»

Но она штаны не сразу выпустила, порычала ещё несколько секунд, как бы предупреждая Колю, а потом нехотя отпустила. Коля тут же, как испуганный заяц, ускакал в свою комнату, а за ним и его жена. И в этот вечер мы их больше не слышали и не видели.

В следующую субботу, как только у соседей в комнате поднялся традиционный шум, Герта медленно поднялась со своего коврика, подошла к их двери и стала в ожидании перед дверью. И вот распахнулась дверь, Коля, отчаянно матерясь, собрался бежать в кухню, но внезапно его остановил внимательный взгляд Герты, стоящей под дверью его комнаты. Герта сделала выразительное «Рр-р-р-р», и Коля нырнул обратно в комнату, захлопнув от страха дверь. А из-за двери донёсся его крик:

«До чего докатились! Не дают, понимаешь, честному трудяге отдохнуть по-человечески! Собак натравливают!»

Однако в кухне никто уже скандалы по субботам не закатывал. Восьмимесячный щенок навёл порядок в нашей коммунальной квартире! Дедушка был счастлив – у него растет настоящая служебная собака, защищающая интересы своего хозяина. Стоило только Коле в пьяном виде попытаться выйти из комнаты, как его тут же рычанием встречала Герта. Он даже в туалет боялся выходить, жена ему ведро давала, – бабушка смеётся.

– А как же он на работу ходил? – спрашиваю я. – Что, из окна выпрыгивал?

– Ты понимаешь, Герта прекрасно к нему относилась, когда он был трезвый, – отвечает бабушка. – Она даже могла ему хвостом вильнуть. А пьяного – воспитывала.

Дедушка всё свободное время посвящал Герте. Они были неразлучным одним целым. Я даже иногда ревновать начинала – на меня нет времени, чтобы в кино сходить, а с Гертой в парк или на выставку – всегда пожалуйста! Его выходные почти все были заняты – они с Гертой посещали специальную тренировочную собачью школу. Там собак учили послушанию и выполнению различных служебных заданий. Герта наша была такая умница! Могла ходить по бревну, прыгать через разные препятствия, лазать по-пластунски. Дед иногда приходил с занятий грязный, усталый, но счастливый. С упоением он рассказывал, как они вместе с Гертой задерживали «шпиона». Правда, «шпион» пытался оказать сопротивление, и при его задержании дедушка упал прямо в грязь. Но зато Герта оказалась на высоте, вцепилась в этого «шпиона» намертво, еле-еле инструкторы от него оттащили. И «диверсантов» Герта ловила и «обезоруживала». Она была настоящей дедовой гордостью – участвовала в выставках и на соревнованиях занимала призовые места. Видишь, сколько у неё медалей! Из маленького смешного щенка Герта превратилась в умную, смелую и очень воспитанную собаку. В квартире вела себя со всеми приветливо (ну, кроме Коли в выходной), а чтоб еду какую-нибудь со стола или с плиты стянула – Боже, сохрани! Кусок мяса мог на столе лежать – даже не посмотрит в его сторону. Правда, один раз у нас случился курьёзный случай, – бабушка усмехается. – Соседка Люся нажарила целую миску котлет и поставила их на пол в прихожей остывать. Как раз недалеко от Гертиного коврика. Ну, Герта поняла так, что это для неё угощение, и всю миску котлет умяла. Люся подняла вой, начался скандал, но дедушка грудью встал на защиту своей любимицы:

«Герта не виновата! На полу не место для человеческой еды!»

Хотя, конечно же, он знал, что служебная собака не должна была брать еду с пола, но понимал, что Герта не смогла устоять перед соблазном слопать вкусно пахнущие котлеты, стоящие прямо перед её носом.

А ещё Герта мне по хозяйству была славная помощница. Дедушка приучил её ходить в магазин за покупками.

– В магазин! Собака! Вот здорово! – я восхищенно смотрю на овчарку на фотографии.

– Недалеко от нашего дома находился продуктовый магазин. Когда мне нужно было что-то купить, например, молока, или сметаны, или хлеба и бубликов, я писала записку, клала её в кошелёк с приготовленными деньгами, а кошелёк в авоську. Потом я говорила: «Герта, в магазин!»

Герта брала в зубы авоську и гордо шествовала в магазин. Люди с любопытством и удивлением провожали её взглядами. В магазине Герта знала двух продавщиц и терпеливо дожидалась, пока кто-нибудь из них не подойдёт к ней.

– А если очередь? – спрашиваю я.

– Ну, какая очередь, что ты! Когда люди видели в магазине собаку с авоськой в зубах, они расплывались в улыбках, и у них поднималось настроение. Всем хотелось посмотреть, как собака будет делать покупки. Для людей это было, как бесплатное цирковое представление! Наоборот, они сами просили продавщиц обслужить четвероного покупателя вне очереди. Герта отдавала знакомой продавщице авоську с запиской и деньгами. А потом снова брала авоську в зубы с покупками и аккуратно несла домой. Этот момент очень любили уличные мальчишки. Они бежали за Гертой и пытались её как-нибудь отвлечь, чтобы она выронила авоську. Но Герта упорно держала её в зубах, на мальчишек не оглядывалась, могла только зарычать на кого-то из них слишком назойливого.

– Бабушка, а если бы кто-то захотел забрать твой кошелёк у Герты? – интересуюсь я.

– Забрать у Герты кошелёк? – бабушка смеётся. – Хотела бы я посмотреть на того смельчака! Если она легко задерживала «шпионов» и справлялась с уличными хулиганами, думаю, с воришкой она бы быстро разделалась!

Дедушка в то время был народным дружинником и часто по вечерам после работы ходил вместе с другими мужиками по улицам, следил за порядком. На эти рейды он всегда брал с собой Герту. Все были от неё в восторге – ни один хулиган не мог от неё уйти. И когда они гуляли по улицам ночного города вдвоём с Гертой – всегда были готовы прийти людям на помощь. Твоему дедушке было больше всех надо, и я его часто ругала за безрассудную отвагу. Как-то раз дедушка задержал и сдал в милицию одного грабителя, вырвавшего серёжки из ушей женщины, поздно возвращавшейся с работы домой. Это задержание чуть не стоило ему жизни. У грабителя был брат – такой же бандит, и он решил отомстить деду. Поздно вечером дедушка с Гертой возвращались домой с рейда, и возле самого дома из-за угла на него набросился бандит с ножом в руке. Но Герта опередила его и впилась зубами в его руку. Тот закричал от боли и выронил нож, а Герта повалила его на землю. Она стояла с оскаленной пастью над его лицом, пока не прибежала милиция и не скрутила нападавшего. Тот потом признался, что хотел деда убить за брата. Вот так Герта спасла твоему дедушке жизнь! Понимаешь, деточка моя, для дедушки Герта была не просто собака – он был обязан ей своей жизнью!

Бабушка умолкает на пару минут, словно погружаясь в далёкие воспоминания, а я боюсь, что она сейчас задремлет.

– А ты ещё что-нибудь про Герту вспомни! – тереблю я её.

– Что-нибудь ещё? – бабушка задумывается. – А я тебе рассказывала про куриц на деревьях?

– Про куриц? Нет, не рассказывала, – я с нетерпением готовлюсь слушать новый рассказ.

– Ну, хорошо, тогда слушай. Как-то раз твой дедушка решил снять дачный домик на всё лето.

«Хотим с Гертой пожить, – говорит, – в домике с садиком. Чтоб был свежий воздух и простор. И чтоб хоть на время соседей по коммуналке не было. И Герте раздольно будет целыми днями по двору бегать. А ещё хочу курочек завести. Давно мечтаю тёплых свежих яичек попить».

Я чуть не поперхнулась от удивления:

«Ты чего это, Сергей? Ты же отроду никаких курочек не имел. Ты хоть знаешь, как их содержать?»

«Да что там их содержать? В сарае насест организую. Утром и вечером пшенички насыплю в кормушку – и всех делов!»

Я пожала плечами, пусть делает, как знает. Хочется ему яичек свежих – на здоровье.

Нашёл он домик подходящий недалеко за городом с небольшим садиком и сарайчиком для курочек. Взял на работе отпуск на целый месяц и купил десяток курочек с петушком. Я каждое утро на работу уезжаю, а они с Гертой остаются в доме, хозяйством занимаются. Спят допоздна, едят и гуляют. Первую неделю всё вроде было нормально. Курочки освоились, каждый день шесть-семь яичек приносят. Герта во дворе целый день гуляет, на ночь только в будку залезает. Я поздно вечером с работы возвращаюсь – дед довольный жизнью, глазки блестят, на щеках румянец, рассказывает, как свежие яички пьёт да по соседям ходит – знакомится.

В начале второй недели возвращаюсь я с работы, захожу во двор, смотрю – сидят наши курочки вместе с петушком на персиковом дереве, как на насесте. Спать там укладываются. Я удивилась, но деду ничего не сказала. На следующий день возвращаюсь, уже темнело – такая же картина. Сидят на дереве, головы в крыло – спят. Я у деда спрашиваю:

«Скажи-ка мне, птицевод-любитель, а почему твои куры не в сарае спят, как все домашние птицы, а на дереве, как грачи?»

Он так пожал плечами неопределённо и говорит:

«А кто их знает? Курица – она ж птица глупая, мало ли что ей в голову взбредёт! То, что они на дереве – это ладно, а вот нестись они уже два дня не хотят – это плохо».

Ну, ладно. Так прошла целая неделя. Весь посёлок удивлялся нашим курам. Меня уже даже соседи по участку начали расспрашивать, что это у нас за новые методики выращивания кур-несушек – на деревьях.

А в воскресенье у меня был выходной. Мы с утра с дедом встали, он курочек и Герту покормил, собаке палочку покидал. Смотрю – куры бегают по двору радостные, две в сарай нырнули. Слышу – уже кудахчут там, и вскоре дед два свежих яичка принёс. А потом дед походил-походил по двору, и стало ему скучно.

«Пойду, – говорит, – соседа навещу. У него такое винцо домашнее вкусное. За жизнь поговорим и по стаканчику вина выпьем».

«Только ж смотри, по стаканчику – не больше!» – погрозила я ему пальцем, а сама решила в доме уборку затеять.

Слышу, он Герте говорит:

«Герта, охраняй!», – и шасть со двора, только калитка хлопнула.

Буквально через пару минут от занятий уборкой меня оторвал поднявшийся во дворе шум. Собака лает, куры кудахчут. Я выглядываю в окно, а там по двору, усиленно махая крыльями и кудахча во всё горло, несётся курица. За ней, высунув язык, с громким лаем, как обычная дворняга, мчится Герта. Но ловить курицу не собирается, а так, только подгоняет её, подбадривает, зубами клацает у хвоста. Курица подбегает к невысокому персиковому дереву, подпрыгивает и, тяжело хлопая крыльями, усаживается на ветку. Герта разворачивается, выбирает себе следующую жертву, и таким же образом загоняет её на то же дерево. В общем, в течение получаса Герта всех куриц заставила взлететь на дерево. Последним она долго гоняла петуха. Наконец, когда во дворе не осталось ни одной бегающей птицы, она с удовлетворением разлеглась под деревом и задремала. Мне было очень интересно, что же будет дальше, и я решила пока не вмешиваться и понаблюдать за всем из окна. Где-то через час одна из куриц начала громко кудахтать. Герта встрепенулась, подняла морду кверху и начала ждать. Через пару минут прямо на землю рядом с Гертой упало яйцо, которое Герта с большим удовольствием схрумала прямо со скорлупой.

«Ах, ты ж умница какая!» – восхитилась я её находчивости. – «Как хорошо придумала! Доставка свежих яиц прямо с неба!»

В течение двух часов ещё две курицы снеслись, и получается, что Герта в течение дня неплохо подкрепилась тремя свежими, тёплыми куриными яйцами.

Вечером дед вернулся домой с сияющими глазками и в приподнятом настроении. Явно, что у соседа одним стаканчиком не обошлось. Я ему сначала сказала, что я о нём думаю, а потом рассказала ему тайну куриц, спящих на дереве.

«Придётся тебе собаку на цепь посадить, раз ты по соседям ходишь. А иначе не видать тебе свежих куриных яичек! Герта у тебя серьёзный конкурент!» – огорчила я его.

Он подумал-подумал, а потом и говорит:

«Ну, раз Герте нравятся свежие яйца – пусть лакомится! Чтоб я из-за каких-то глупых птиц посадил свою собаку на цепь – да ни за что! Собака – это друг человека! Вот ты скажи мне, кого ты из своих друзей на цепь посадила бы? А? Вот и я не посажу!»

Так и резвилась всё лето Герта во дворе, питаясь свежими тёплыми яичками, а курочек дедушка постепенно одну за другой зарезал. Мы тогда курятины надолго наелись!

– Бабушка, а ещё что-нибудь? Что дальше было? – спрашиваю я.

– Дальше, – тяжело вздыхает бабушка, – а дальше, моя деточка, через год началась война… И нашу Герту вместе со всеми служебными собаками города забрали на фронт… – бабушка внезапно замолкает, потом достаёт платок из кармана халата, трёт глаза и шумно сморкается.

– Как же вы её отдали? – спрашиваю я.

– Да как же мы могли её не отдать? – вздыхает бабушка. – Все служебные собаки подлежали мобилизации. Это война, деточка. Людей сотнями тысяч мобилизовали. Люсин Толик одним из первых на фронте оказался. Вся страна переходила на военную жизнь. Всё для фронта – всё для победы. А умные дрессированные собаки фронту были очень нужны. Они и танки взрывали, и к людям медпомощь доставляли, и диверсантов ловили.

– Вы, наверное, очень скучали по ней? – с печалью в голосе спрашиваю я у бабушки.

– Мы не просто скучали, дед сильно тосковал – от него, как кусок души оторвали! Мы её так любили! – бабушка снова шумно сморкается в платок. – Но время было страшное. Предаваться горю было некогда. Немцы стремительно наступали, война уже гремела возле нашего города. Завод, на котором мы с дедушкой работали, срочно эвакуировали через Керченский пролив на Урал. Все работали на износ, разбирали оборудование, грузили в эшелоны. Спали по несколько часов в сутки, и снова брались за работу. Дед в эти дни несколько раз пытался на фронт уйти, но его не взяли из-за здоровья, да и начальство на заводе не отпускало, как ценного специалиста.

В общем, не до собак было. Мы уже, считай, под бомбёжкой пролив на пароме переплывали. На наших глазах немцы баржу потопили.

– Бабушка, – я заглядываю к ней в глаза, – а что-нибудь про Герту вы узнали?

– Потом уже, после войны, дед пытался узнать о судьбе Герты. Но, ты же сама понимаешь, это было очень трудно. Миллионы людей погибли, миллионы раненых, тысячи пропавших без вести или оказавшихся в плену. Во всех инстанциях на него смотрели, как на полоумного. Люди пытаются своих родственников разыскать, а он про собаку спрашивает. Они же не знали, что он этой собаке жизнью обязан! Но надо было знать твоего дедушку! Он был очень настойчивый человек. Он упорно посылал запросы во все военные инстанции, и через какое-то время получил ответ на свой запрос.

– И что там было? – тихо спрашиваю я, а невольные слёзы уже начинают стекать по щекам, ведь я давно знаю ответ.

– В ответе не было информации конкретно по нашей Герте, – бабушка тяжело вздыхает. – Там сообщалось, что собаки нашего клуба приняли участие в боевых действиях, они были обучены подрывать немецкие танки и погибли все до одной во время сражений. Они смогли остановить более десятка танков и тем самым спасти жизни нашим солдатам на передовой. Дедушке выражали благодарность за воспитание собаки, которая помогла приблизить нашу победу в этой войне. Также ему сообщали, что в клуб собаководов по нашему месту жительства направлено уведомление, по которому он получит щенка немецкой овчарки, взамен погибшей.

И дедушка действительно получил щенка. Мы назвали его Джульбарс, ну, как того знаменитого пса, который участвовал в Параде Победы на Красной Площади. Щенок был красивый и очень смышлёный. Но пожил он у нас недолго. Мы вернули его в клуб – поняли, что он не может заменить нам Герту. И больше мы никогда не заводили собак, Герта всю жизнь оставалась для нас единственной собакой…

… Я закрываю альбом, и «машина времени» возвращает меня обратно. У моих ног лежит, тихо посапывая, немецкая овчарка по кличке Алекса. Она не ловит диверсантов, и ей не нужно взрывать немецкие танки. Уже не один десяток лет пролетел с тех пор, как я слушала бабушкины рассказы. И сама бабушка давно отправилась в вечность на встречу со своими близкими людьми с пожелтевших фотографий. Но с тех детских лет нет для меня лучше собак, чем немецкие овчарки. С особым волнением смотрю я в их умные говорящие глаза, и в каждой вижу собаку из далёкой бабушкиной жизни. В каждой вижу Герту.