Ольга БЛЮМИНА. Семантика цветописи в лирике Алексея Полубота

О.В. Блюмина

к. филол. н.

(Горловка)

УДК 811. 161. 1.

Реализация концепта «цвет» в художественном тексте является результатом индивидуально-авторской интерпретации общекультурной, уˊже – общенациональной информации и приобретает статус поэтоконцепта, который формирует «новые ментальные пространства» [9, с.72], является элементом, создающим лингвальную поэтическую реальность и представляет собой инвариант ассоциативно-семантического поля, экспликация которого в произведении становится образом – «эстетическим воплощением авторской интенции и средством формирования понятия» [6]. Смысловое колебание между понятийным и предметно-образным в колоративах сформулировал ещё Дж. Лакофф, сказав, что «цветовые категории детерминированы одновременно и объективным материальным миром, и особенностями биологии человека, и человеческим мышлением. И культурными факторами» [4]. Лингвокультурный семантический потенциал цветообозначений обусловлен тем, что заключает в себе обширный исторический информационный материал, обобщённый социально-исторический опыт народа. Полисемантизм и многоплановость цветообозначений являются источником символизма этой категории слов. Физическое восприятие цвета метафорически переосмыслено коллективным национальным сознанием и благодаря включённости в системе языка в многообразные ассоциативные, оценочные, эстетические, нравственные и т.д. смысловые связи вариативность его воплощения как языкового знака – неисчерпаема. Особенность концептуальных символических признаков цвета заключается ещё и в том, что понимание цвета издавна имело значение средства познания мира, Я. Астахова говорит, что в славянской мифологии осмысление цвета «шло преимущественно в трех направлениях: значение цвета в системе мироздания роль цвета в жизни природы, влияние цвета и света на познание жизни, смерти и бессмертия» [1], поэтому колоративные слова содержат в себе оценочное отношение к основополагающим духовным, нравственным, эстетическим воззрениям народа. С незапамятных времён цвет приобрёл ритуальную, обрядовую и художественно-изобразительную функции. Выступая в качестве последней, вербальный цветовой знак становится элементом образной структуры текста, компонентом поэтической концептосферы, концептом, продуцирующим в языковом художественном мире иные онтологические смыслы.

Палитра цветовых смыслов в лирике Алексея Полубота необыкновенно богата. Одной из особенностей экспликации слов с колоративным компонентом значения в индивидуально-авторском художественном поэтическом мире, на наш взгляд, является различного рода языковые взаимодействия цветовых микрополей. Например, в стихотворении

На смерть бабушки

Золото её ладоней
скоро станет серым тленом...
Каждый будет похоронен
В недрах сумрачной Вселенной.

Каждый станет лишь пылинкой,
промелькнувшей перед Богом...
То, что было жизнью длинной,
Станет мигом у Порога.

[8, с. 112] метафора золото ее ладоней реализует наше высшее представление о цвете в соответствующей гамме. Метафора основана на использовании существительного со значением цвета, но не желтый, а золотой – это солнце мы определяем этим эпитетом. Все, что связано с солнцем, для нас высшая степень проявления, о каком бы качестве не шла речь, золотой - царский цвет и цвет Царя царей, Иисуса Христа. Первичное значение лексемы - просто ценный металл, см. в толковом словаре – «драгоценный металл желтого цвета, употр. как мерило ценностей и в драгоценных изделиях» [7, с. 232]. Это формальные денотативные признаки, благодаря которым мы глубже понимаем, о каких ладонях идет речь. Прямое значение слова золото восходит к индоевропейскому gel- / gol-, и в общеславянском имеет ту же основу (с перегласовкой е/о), что и желтый, например, в лит. želtas «золотой, желтый», нем. Gold «золото», авест. zairi- «желтый, золотистый» и т. д. То есть золото буквально — «желтый металл» [12, 13]. Впечатление, производимое блеском ценных металлов и сиянием солнца, источником жизни, и значит, всякого блага для человека, «породило понятие о связи света с золотом» [2]. Национальное отношение к благим всесозидающим силам природы нашло отражение в золотой атрибутике светлых славянских богов. С представлениями о солнечном свете естественно сочеталась идея красоты. Первоначальное значение у слова красный – «светлый», «яркий», «огненный». Ср. этимологию: кра́сный. общеслав. суф. производное от краса [13]... Краса́. общеслав. Из существующих объяснений наиболее привлекательным кажется трактовка краса как родственного кресить «блестеть, сверкать» < «выбивать огонь», (где крес – огонь – О.Б.). Первоначально — «блеск», затем — «украшение чем-л. сверкающим» и далее – «красота» [13]. Оживлённые коренные компоненты значений «огонь», «жар» слышатся в таких, например, эпических выражениях как красный день, красная весна, солнечный день – украсливый день; украинское гарный (корень гор- / гар-) – «славный», «красивый», «добрый». В русских фразеологических выражениях типа золотое сердце, золотой человек, золотой голос, золотые руки представления о внешней и внутренней красоте (в том числе мастерстве) объединены лексемой золотой в значении высшего мерила некоторого постоянного качества объекта с положительной коннотацией. Также семантически связывает лексемы светлый / ясный / красивый / огненный / золотой слово чистый, которое совмещает в себе понятия небесного сияния и святости: небо чистое, небо прочищается. Прыжки через зажжённый костёр у наших предков являлись очистительным обрядом, в дальнейшем этот обряд получил значение более глубинного, нравственного порядка – очищения от грехов (чистота душевная – не-чистая сила – это сила противоположная очищенному, светлому, - тёмная, мрачная). В русской этнокультурной цветовой картине мира, последовательное расширение семантики языческой мифологической символики византийским христианским осмыслением цвета проявляется в их тесном переплетении и всевозможных альтернациях. «Слова свет (светить) и свят (святить) филологически тождественны; по древнейшему убеждению святой (серб. свет. илл. svet, чешcк. swaty, пол. swiety, лит. szwentas, szwyntas, др.-прус. swints, летт. swehtas, зенд. cpenta) есть светлый, белый; ибо самая стихия света есть божество, не терпяшее ничего темного, нечистого, в позднейшем смысле – греховного» [2]. Значение высшей ценности, максимальной яркости, вернее не яркости, а цвета – но уже в значении света, источника света актуализируется в поэтическом образе золото её ладоней. Потому что золотое солнце, цвет Бога - это не цвет, а источник света, сам свет как первопричина всего сущего. В православии, золотой и красный – цвета, символически характеризующие разные качества Триединого Бога.

Образ золото ее ладоней сочетает в себе вышеназванные коренные смыслы (солнце / благая / созидающая основа / источник света – ценный металл / высшее мерило ценностей материального / нравственного порядка – свет / огонь / красота – чистый / светлый / святой) и является поэтоконцептом – «фактом сотворённого мира» [10], сформированным с помощью когнитивной метафоры, и являющемся в лингвальном художественном мире целостной мысленной единицей, реализующей одновременно множество языковых значений, потенциально заложенных в лексеме золото как национально-культурном инварианте русской языковой картины мира.

Поэтоконцепт золото её ладоней в стихотворении представляет собой не только элемент структуры, но и структурообразующий элемент. Смысловым, структурным продолжением, дальнейшим развёртыванием цветовых семантических сгустков, является строка Скоро станет серым тленом. Звуковой символизм (аллитерация с / т) точнее очерчивает переход к серому цвету. Серый тлен - атрибутивное словосочетание на основании цветового признака и устаревшего книжного тлен через апелляцию к слову персть актуализирует смысловые добавочные цветовые оттенки и намекают на дальнейшее выстраивание мысли. Персть – это «прах, пепел». Общеславянское пепел восходит к корню пел- с перегласовкой е/о, наблюдаемого в словах палить, пламя. Значит, тлен, то, что истлело, в сочетании с прилагательным серый усиливают значение – «результат погасшего огня». Семантическая связь с цветолексемой золото обнаруживается в этимологии слова зола, совпадающее звучание которого в начальной части слова -зол-, намекает на скрытую амбивалентность «блеск», «сияние» /«угасание», «затухание» в метафоре золото её ладоней. Зола – общеслав. того же корня (с перегласовкой е/о), что и желтый, зеленый, родственно латышск. zils «голубой», лит. žìlas «серый». Зола буквально — «серая» [13]. «Относят к зелёный, зо́лото» [12]. Имплицитно эти две строки объединяются с помощью «угаснуть». Поскольку общеупотребительным сказуемым со словами, имеющими значение «яркий цвет», «огонь», «свет», которые актуализированы в метафоре на основании лексемы золото, является глагол со значением «потухнуть», «угаснуть». Угас свет – иссяк источник – угас источник света. Ещё один компонент значения, связывающий слова тлен и персть в контексте произведения – это плоть (персть – это то, из чего был сотворён первый человек) в смысле противопоставленности духу (и это реализуется в следующих строках в колоративном аспекте свет / тьма) и в смысле недолговечного материального вместилища духа.

Итак, мерцание смысловых оттенков серого цвета образуют связующий семантический стержень в противопоставлении / соединении двух пространств: мира чувственного, только отражающего сверхчувственный, и мира космического, за-предельного. В недрах сумрачной Вселенной. Смысловые элементы слова недра (по-славянски «внутренность человека») в сочетании с адъективом сумрачный сгущаются благодаря компоненту семантики «тёмный», «не освещённый». И всё же Вселенная не тёмная, а именно сумрачная, т.е. «с тусклым, темным освещением» [11]. Не тьма и не свет, а полутьма, полусвет. Не конец. Неизвестность. Неизвестное продолжение. Активность семантического компонента полутени / полусвета получает дальнейшую объективацию в метафорическом сравнении пылинкой перед Богом. Пылинка в современном обиходном языковом сознании ассоциируется с серым цветом. А серый цвет относится к разряду ахроматических. И в зависимости от яркости оттенок его может изменяться от чёрного до белого. То есть его оттенок занимает промежуточное положение между традиционно противоположными цветонаименованиями. Цвет и свет в структуре этого произведения – это взаимопроникающие и взаимообусловливающие сущности, формирующие цветовое смысловое движение повествования. Каждый станет лишь пылинкой, // промелькнувшей перед Богом... Причастие промелькнувший в цветовом восприятии носителей языка и в цветовой-световой картине стихотворения имеет значение «блеснувший», а не только «появившийся на короткое время и быстро исчезнувший». Здесь происходит как бы отрыв от предыдущих цветовых описаний и зримый, ясный поворот к самой первой «золотой» метафоре. Серебряный лингвисты относят к группе репрезентантов серого цвета. И в народном узусе этот цвет закреплён как коррелят к цвету золотой. Но имеющий значение меньшей ценности, например, слово – серебро, молчанье – золото. Промелькнувший, в значении блеснувший серым / серебряным цветом, окончательно оформляется последней строкой Станет мигом у Порога, где словоформа мигом абсолютизирует цветовые оценочные компоненты значения концептов серый тлен, сумрачный, пылинка, промелькнувший, вплетая в их в смысловые отношения другого порядка (например, в систему противопоставлений: краткость (миг) – продолжительность (длинная) о жизни, конечность / временность (Порог) – бесконечность / вневременность (Бог)). Сопоставленные с ними колоративные пары: серый-тленный, золотой-нетленный, вечный, сумрачный-не-ясный, не-определённый, не-окончательный, на наш взгляд, создают некоторую цветовую модель с бесконечными возможностями реализаций. На наш взгляд, семантический слот причастия промелькнувший, состоящий из компонентов значения «блеснувший» и «быстро исчезнувший» в сочетании с выражением «жизнью длинной» подводит нас к пониманию человеческой жизни как Вечности, жизни, которая должна длиться вечно. Жизнь – это промелькнувшая Вечность. Блеснуть может только то, на что упал свет. В начале стихотворения – это золото, цвет солнца, солнце, – базовые ценностные константы русской языковой картины мира, то есть блеснуло то, на что упал свет солнца, в связи с этим периферийный смысловой оттенок в данном поэтическом контексте проявляет ещё одно значение – «озаривший». Пылинкой промелькнувшей – пылинкой озарившей. Достойная жизнь достойного человека озаряет мир во время своего пребывания в нём. Таким образом, эта периферийная световая (цветовая) соотнесённость возвращает нас к первой строке и завершает цельнооформленность произведения.

В свете вышесказанного, мы полагаем, что колоративные компоненты метафоры золото её ладоней организуют систему образов, контекстуально актуализируя имлицитную семантику слов, и обеспечивают единство смыслового и эмоционально-оценочного восприятия произведения. Становясь элементом структуры поэтического текста, последовательно приоткрываясь, корневые первообразные компоненты значений поэтоконцептов в сложно организованной поэтической реальности позволяют читателю воспринимать одновременно мир, описанный с помощью прямых наименований (мир действительности / мир воображаемой действительности) и непрямых наименований (референция к миру слов), формирует мировоззренческую и художественную концепцию произведения. Метафора золото её ладоней, оформленная национальным пониманием красоты как «комплексом представлений, связанных с золотом» [5] является метонимическим ядром, эксплицирующим концепт жизнь. Метафора – основной механизм, создающий этот образный сгусток. Тонкое понимание автором цветовых и смысловых внутриязыковых взаимозависимостей и взаимосвязей между языком и реальностью определяют возможность ступенчатого движения образного потенциала поэтоконцепта. Постепенные перемещения значений нам представляется следующим образом: ладони → метонимично руки → руки (ассоциативный ряд: трудятся, созидают, ласкают, ограждают) → однако употреблена именно лексема ладони (с периферийными признаками близости, нежности, теплоты, доброты) → доброта / тепло → свет / золото. Субстантивная метафора, находящаяся на максимальной высоте нашего восприятия – золото её ладоней реализует связь со следующей строкой → станет серым тленом со значением меркнуть / угасать (фактически это продолжение развёртывания тропа по нисходящей семантике интенсивности света (см. выше) → адъектив сумрачный, имеющий значение «не полностью тёмный», на наш взгляд обозначает крайний предел интенсивности затухания светового признака. Поэтому следующий образ пылинкой промелькнувшей (см. выше) объединён с эпитетом сумрачный (имеющим неконкретное цветовое значение) близкой световой семантикой (полутёмный → неяркий → отсвет → блеск). В произведении нет прямого наименования тёмного, чёрного цвета, даже указания на то, что свет погас, нет. Несмотря на то, что мотив стихотворения – окончание земного существования человека, серо-сумеречная палитра представляет собой составною часть образа смерти как исхода, пограничного состояния между земным (преходящим) и Небесным (вечным). Метафора у Порога, усиленная авторской антитезой пылинкой – жизнью длинной – мигом довершает полноту этого образа, только задающего направление мысли и не более. И ещё. Глубинное чувство цветовой символики и искусное использование грамматических возможностей русского языка также активно участвует в создании целостного художественного образа произведения. стихотворении, заголовок которого имеет личный, интимный оттенок, только раз, в самом начале, употреблено притяжательное местоимение её, являющееся конкретизирующим компонентом в структуре поэтоконцепта. В дальнейшем дважды используется местоименное прилагательное каждый со значением «любой из себе подобных». Вполне очевидно, несущее оттенок обобщающего значения, и только в конце стихотворения осуществляется переход от метафорических слов к прямому наименованию – жизнью длинной. стихотворении все глаголы, включённые в метафорические обороты, употреблены в будущем времени, и только во фразе, являющейся прямым наименованием, глагол стоит в прошедшем времени: то, что было жизнью длинной. Глаголов же, стоящих в настоящем времени, в стихотворении нет. Только в прошедшем и в будущем. Отсутствие глагола в настоящем времени дополняет признаки концепта жизнь, представленные метафорами со значениями быстротечности, краткости: пылинкой, промелькнувшей; станет мигом. Таким образом подчёркивается значимость того, что будет во взаимосвязи с тем, что было. На наш взгляд, такое взаимодействие грамматики и цветовой символики, реализованной как в использовании собственно колоративов, так и включённости их и слов с колоративным компонентом значения в образование метафорических образов, играет решающую роль в создании общей тональности стихотворения.

В поэтической вселенной Алексея Полубота дышит живая стихия языка. Валентин Сорокин, поэт, лауреат Государственной премии России им. А.М. Горького сказал об одном из стихотворений поэта: «Мы слышим голос великого пространства» [8, с.8]. И это действительно так. Становясь элементом образной, концептуальной структуры произведения и художественной картины мира поэта, традиционные колоративно-смысловые ряды возрождаются, наращивая по воле автора вокруг себя широкие смысловые поля. Оживлённые и, таинственным образом преображённые в границах поэтического мира, они осознаются (или неосознанно ощущаются) как часть единого культурного целого, часть русской национальной картины мира.

Литература

1. Астахова Я. А. Цветообозначения в русской языковой картине мира: дисс. … к. филол. н. : 10.02.01 “Русский язык” / Я. А. Астахова. – М., 2014. – 234 с.
2. Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. – Режим доступа: https://clck.ru/F9Jx6
3. Кузнецов Вас. Ю.. Философия языка и непрямая референция, с. 222. – Режим доступа: https://clck.ru/F9JwA
4. Лакофф Дж. Женщины, огонь и опасные предметы. – Режим доступа: https://vk.com/doc-42943883_241070795
5. Маразов И. Митология на златото (културни модели на древността). – София: Изд-ва къща «ХристоБотев», 1994. – 335 с Нельзина Ю.А. Цветовой художественный концепт. – Режим доступа: https://cyberleninka.ru/article/v/tsvetovoy-hudozhestvennyy-kontsept
6. Ожегов. С.И. и Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений / Российская академия наук. Институт русского языка им. В.В. Виноградова. – 4-е изд., дополненное. – М.: Азбуковник, 1997. – 944 с.
7. Полубота А.В. / Вечность: стихотворения. – М.: ИПО «У Никитских ворот», 2018. – 136 с.
8. Селиванова Е.А. Когнитвная ономасиология – К.: Фитосоциоцентр, 2000. – 248 с.
9. Теркулов В.И. Лингвальная когнитология. – Режим доступа: https://clck.ru/F9Jwc
10. Толковый словарь Ушакова – Режим доступа: https://dic.academic.ru/dic.nsf/ushakov/1047394
11. Этимологический онлайн-словарь русского языка Макса Фасмера – Режим доступа: https://vasmer.lexicography.online
12. Этимологический онлайн-словарь русского языка Шанского Н.М. – Режим доступа: https://shansky.lexicography.online

На илл.: Александр Феофилактов (Мурманск). Озеро Паанаярви