Владимир ПРОНСКИЙ. Бой в лесу

Глава из романа «Дыхание Донбасса» / Илл.: Художник Алексей Крюков

До обеда противник наступал несколько раз, оставил два подбитых бронетранспортёра, нескольких убитых и одного раненого, раз за разом звавшего на помощь, привлекая внимание болтавшейся рукой, как заведённой. Но вскоре, он, видимо, упокоился, и никто не обращал на него внимания, даже не смотрел в ту сторону.

Во время «отжимания» наступавших, во втором взводе, пополнившимся утром мобилизованными, ранило двух бойцов. Одного, с пробитым плечом, эвакуировали, другому осколком посекло руку, но не опасно, и он, выделяясь белой повязкой с проступившей запекшейся кровью, сидел на уступе бледный, осунувшийся, скорее не от боли, а от каких-то своих мыслей. Зато Толян Кочнев весь взвод взбаламутил.

‒ Глядите, что сделали мрази?! ‒ и показывал верх каски, пробитой пулей навылет. ‒ Ненавижу их, ох, как ненавижу! Пусть живыми не попадаются!

В какой-то момент его осадил Семён:

‒ Хватит верещать! И каску надень, а то шальные пули только и ждут момента.

‒ Да никто же не стреляет!

‒ Во-во, зато снайпера́ не дремлют, только и ждут таких лохов. Пока только каску пощекотали, а не ровен час, и башку снесут. И вообще: бери котелок ‒ пошли за обедом. На край, говорят, термосы привезли.

Они долго петляли окопами, а потом за минуту расправились с супом, кашей и наелись хлеба. Тут же напились невкусной воды, наполнили фляжки. Возвращались назад неожиданно сытые и сонные.

‒ На ходу сейчас засну, ‒ то ли пожаловался, то ли предупредил Толян. ‒ Свалюсь здесь, где иду, и до утра меня не кантовать.

‒ Не слышал, что лейтенант Акимов говорил: «Если позволит обстановка, все будут строить укрытия!»

‒ А спать когда? Ведь почти ночь глаз не сомкнули?

‒ Забудь о сне… Это тебе не у мамки. Вот когда будешь на ходу засыпать, тогда и прикорнёшь часок. А пока надо блиндажом заниматься! Вот построим, тогда и поспишь!

‒ Чем его строить-то?

‒ Лопатами да топорами. Чем же ещё?

После небольшого перекура, расставив наблюдателей, Акимов определил место для второго блиндажа своего взвода, сказав:

‒ Чем раньше сделаете, тем лучше!

‒ А если завтра пойдём в наступление? Вся работа псу под хвост?

‒ Как фамилия? ‒ спросил лейтенант у Толяна.

‒ Рядовой Кочнев!

‒ Вас, рядовой, это не касается. Будете ночевать под открыты небом, благо дождик в ночь обещают!

Толян хотел что-то ответить, но Прибылой одёрнул:

‒ Угомонись…

Кочнев промолчал, а когда начали копать, первым взялся за лопату. Семён улыбнулся:

‒ Вот и молодец, на ходу подмётки рвёшь. Толк из тебя будет.

Копали, вышвыривая грунт высоким бруствером, все вместе, кто был свободен: и «старики», и мобилизованные. Когда блиндаж более или мене начал приобретать очертание, задумались о брёвнах для наката. Лучший вариант ‒ почти облетевшие клёны на меже заброшенной усадьбы. Сходили, присмотрелись: использовать можно, но кривоваты, только и сгодятся для второго и третьего наката. Надо бы в лес наведаться, но до него метров двести по луговине, да и не заминирована ли она. Доложили соображения лейтенанту, тот через ротного связался с сапёрами, уточнил этот вопрос и сказал для всех:

‒ Враги не могли наставить мин, а нашим пока без надобности, хотя это неосмотрительно: ДРГ так и шныряют по лесам, вынюхивают секреты. Поэтому пойдёте с охранением, и шага не ступайте, не глядя под ноги, ‒ вполне могут быть растяжки. Сержант Перфильев ‒ старший.

В лес отправили первое отделение второго взвода. На опушке пять бойцов охранения рассыпались веером, углубились в лес, а остальная десятка принялась валять подходящие деревья. На породу не смотрели, лишь бы были ровными. Семён попал в охранение. Он выдвинулся вместе с остальными, осторожно ступая, стараясь не хрустнуть палым сучком, и шёл, более всего опасаясь растяжек, хотя кто их мог поставить в тылу ‒ вопрос. Но уж лучше перестраховаться. Он слышал, как метрах в ста за спиной шумно падали деревья, как изредка долетало чьё-то ругательство, но не эти звуки заставляли Семёна ко всему прислушиваться и приглядываться. Его задачей было наблюдение за тем, что происходило впереди, среди пожелтевшего редкого подлеска, отчего сам лес просматривался достаточно далеко. Напрягая в первые минуты зрение и слух, мало-помалу Прибылой ослабил внимание, даже начал зевать в какой-то момент, понимая, что днём вряд ли можно ожидать противника. Другая забота, более насущная, овладела им в этот момент. Не зная, как долго придётся находиться в охранении, он решил не терять времени и присесть за пенёк по нужде.  «Распахнул» броник, ослабил ремень и тут боковым зрением увидел движение… Присмотрелся и обомлел: шли трое, а впереди Толян без автомата с поднятыми руками, а за ним метрах в трёх военный и следом второй с жёлтой повязкой на рукаве! «Враги!» ‒ будто лезвием резануло. Не снимая с шеи ремень автомата, Семён, прижимая ладонью планку предохранителя, чтобы не щёлкнула, двумя короткими очередями, зная, что патрон в патроннике, сперва уронил одного конвоира, потом второго. Они и завалиться толком не успели, как Толян прыгнул в сторону, спрятался за дерево, а Семён оцепенел, ещё не до конца понимая, что произошло. Подошёл к бледному товарищу, спросил:

‒ Что это было?

‒ В плен взяли…

‒ И что, никто из наших не видел?

‒ Четверо понесли брёвна, остальные устроили перекур. Я в сторону отошёл, грибы посмотреть. А эти двое вышли из-за куста и один скомандовал, мол, ствол на землю и руки в гору. Второй забрал автомат и шибанул пинком. Повели ‒ куда мне деваться. А тут ты нарисовался.

‒ Грибник хренов. Много грибов насобирал?

В этот момент один из лежавших застонал, потянулся за оружием… Семён подскочил, отбросил автомат.

‒ Пшепрашам, пан… ‒ пролепетал тот и попытался вытянуть руки вверх.

‒ Что, пшек, добегался по чужой земле? Исподтишка за автоматиком тянешься?! ‒ и, не прицеливаясь, всадил в него короткую очередь. ‒ Тот дёрнулся, засучил ногами.

Семён посмотрел на Толяна, гаркнул:

‒ Что застыл? Забирай свой автомат, да и чужие бери заодно.

Кочнев завертелся юлой, обвешался автоматами, один из которых был иностранный, спросил:

‒ А дальше что?

‒ Скажешь, что отошёл по нужде, они пытались захватить в плен, а рядовой Прибылой их завалил. Понял?

Вдруг в глубине леса застучали короткие очереди, и Семён крикнул:

‒ К бою! ДРГ!

Толян с Семёном упали за деревья, вглядываясь в сторону, откуда разносились выстрелы. Вскоре подбежали «лесорубы», тоже заняли позиции. В глубине леса очереди прекратились, и лишь в одном направлении изредка звучали, отдаваясь эхом, словно охотники преследовали добычу. Вскоре и там всё стихло, и было слышно, как ломились бежавшие от окопов на подмогу. Первым был лейтенант Акимов. Сержант доложил ему обстановку, указал на убитых.

‒ Кто отличился?

‒ Рядовой Семён!

‒ У Семёна есть фамилия?

‒ Прибылой моя фамилия, ‒ пояснил тот.

‒ Молодец, рядовой Прибылой! Хороший у нас сегодня денёк! ‒ И посмотрел на Толяна: ‒ А с вами, Кочнев, мы ещё много дел наворочаем!

Один за другим стали подходить бойцы из охранения, опускали к ногам лейтенанта чужие автоматы, среди которых был ещё один «иностранец». В общей сложности автоматов набралось восемь

‒ Забирайте трофеи и марш в расположение! ‒ приказал лейтенант. ‒ А вы, сержант, объяснительную мне, как только вернёмся.

Все уж было развернулись, как лейтенант всполошился:

‒ Отделение, становись! По порядку рассчитайсь!

Нехотя построились, рассчитались… одного бойца не хватало. Тогда двоих отправили в окопы с трофейными автоматами, а остальные во главе с лейтенантом отправились прочёсывать лес. Бойца нашли почти сразу, прошитого у ключицы пулей, угодившей наискось под «броник». Его опознали, подхватили под руки и ноги и понесли к окопам. Время от времени менялись, и никто не проронил и единого слова.

Семён возвращался вместе со всеми и чувствовал себя ошарашенным. Прокручивая сегодняшние события в уме, он насчитал, как минимум, трёх врагов, уничтоженных собственноручно. Зато и своего бойца потеряли. И если к врагам не было сочувствия и жалости, даже к просившему о пощаде поляку, будто душа в тот момент очерствела, ожесточилась и превратилась в безжалостную машину, то своего стало неимоверно жалко. Он оказался из мобилизованных, местный по рождению, когда выдвигались на передовую, говорил, что, мол, родные места, мать с отцом живут неподалёку. Можно сказать, дома погиб.

В этот день о лесных событиях более не вспоминали, а на другой и вовсе забыли, отражая новые наскоки врагов.

‒ И правильно, ‒ порадовался, пришедший в себя Толян Кочнев, немного поспав в блиндаже у «стариков» и вспоминая вчерашнее приключение. ‒ Зачем нам пустая работа ‒ не до зимы же здесь сидеть!

И всё-таки через два дня новый блиндаж построили, потому что пошли дожди, окопы раскисли, в ямах скапливалась вода, её отчерпывали, но всё равно грязи хватало, а обогреться и хоть немного обсушиться хотелось всем. Когда укрытие оказалось готово, где-то добыли жестяную печку, но днём её не затапливали, чтобы дымом не выдавать блиндаж, топили по ночам, и теперь имелось место, где можно и поспать, и переодеться, и обогреться. Правда, настроения это не сильно прибавляло. Поэтому все рвались в наступление, лишь бы выбраться из осклизлых окопов. Когда Кочнев (более ведь некому) спросил о наступлении у Акимова, тот хмуро сказал:

‒ Будет приказ, и пойдём!

Главу «Плен» из романа «Дыхание Донбасса» читайте здесь