Гарий НЕМЧЕНКО. Наша младшая сестрёнка
Предисловие к роману Русланы Ляшевой «Зеркало для Пугачева», начало которого опубликовано во втором номере альманаха «Бийский вестник» за 2012 год
Недаром «стихия» и «стих» одного корня: мало того, что сам собой сочинится, потом ещё – как привяжется!.. Или это подсознательный, случайно вырвавшийся из своих глубин, бунт национальной памяти?
«Вот и думаешь частенько, / размышляя, что почем: / не опаздывает Стенька? / Не забыл нас Пугачёв?!»
Уж не в благонамеренный ли «Народный фронт», думаешь горько, - с этим неожиданным сочинением, надо же!
Но вот Руслана Ляшева недавно попросила прочитать её невеликий по объёму роман «Зеркало Пугачёва», и единственное пожелание, которое после прочтения у меня возникло, уточнить в заголовке имя: «Зеркало Емельяна Пугачёва».
- Я не говорила, но то же самое предложил Толя Ябров, - сказала Руслана. – Прочитал незадолго до смерти, тут же мне позвонил и поздравил нарочно торжественным тоном: я так обрадовалась, что голос у него бодрый…
Оба мы печально вздохнули, и оба, ясное дело, тут же перенеслись во времена общей молодости, на «ударную-комсомольскую» под Новокузнецком: на наш Запсиб.
И правда, порой становится грустно оттого, что время стремительно уходит, а я так и не собрался написать о тех, кто тогда «держал оборону» в крошечной газетенке «Металлургстрой» - искренней, задиристой, бескомпромиссной, и - как чистая русская душа распахнутой. Ох, и доставалось же нам за всё за это! В городе, который только что был «Сталинском», а городская газета носила ну, прямо-таки грозное название: «Большевистская сталь».
Но разве не было у нас радостей?
До сих пор у меня хранится «Гостевой журнал» той поры, в котором есть запись двух известных чешских журналистов, издавших потом толстенную книгу о путешествии по Союзу с запада на восток: «Металлургстрой», писали они - первая встреченная нами по-настоящему «европейская газета». Тогда это была ещё какая похвала!.. Будущий мэтр Олег Дмитриев в 1961-ом вписал в журнал: «Коль я чего-нибудь да стою / как начинающий поэт, / я гимн спою «Металлургстрою», / наипервейшей из газет».
И ведь главное: труды наши и заботы прошли проверку временем. Несколько лет назад в Москве мне позвонил один из ведущих специалистов по творчеству Анны Ахматовой и, дружелюбно посмеиваясь, спросил: «Сами хоть помните, что в 1962-ом году, когда и речи быть не могло о публикации Анны Андреевны, ваш неистовый «боевой листок»… где-то в глухой Сибири… на каком-то мало известном тогда строительстве… напечатал два её стихотворения?» Взялся после разговора с ним листать подшивку за тот, теперь давно уже «бородатый» год: а ведь, и правда, - Ахматова!..
Начинал «оборону» выпускник факультета журналистики МГУ кондовый, родом из Курагино, сибиряк Геннадий Емельянов, наш не только иронично настроенный – чуть ли не постоянно язвительный «шеф», ставший потом известным сибирским прозаиком. Единственным его, «главного редактора», сотрудником долго был я, окончивший тот же факультет пятью годами позже, «безответственный», как он пошучивал тогда надо мной, секретарь редакции «Металлургстроя», первым принявший на себя неистощимый, как выяснилось впоследствии, учительский запал Геннадия Арсентьевича. Его потом хватило и на ростовчанина Роберта Кесслера, выпускника тамошнего журфака, доводившего «шефа» своими «белыми стихами» до белого же «каления». И на «моремана» Анатолия Яброва, пять лет оттрубившего перед этим артиллеристом на крейсере Тихоокеанского флота… Как он, пытаясь догнать нас, «царапался», как жадно, и правда что - налету, всё схватывал, как упорно, бессонными ночами, «пахал» не только на многотиражку – писал прозу. Заочная учёба в Литературном институте стала для него потом закономерной шлифовкой «школы «Металлургстроя», а сам он вырос в самобытного, глубокого писателя-коренника, до сих пор, как оно всегда у нас велось, а нынче – тем более, недопонятого и недооценённого… Не заработал громкой славы и Роберт Кесслер, вернувшийся на классический путь стихосложения и достигший на нём высокого мастерства, к которому его ревнует теперь нынешняя его профессия: он – доктор биологии… ну, бывает!
А в те, сибирские, времена это благодаря им с Толей наша многотиражка превратилась в любимицу уже большой, многотысячной новостройки, и у нас появилась возможность определить в «подснежники» заскучавших в высокомерной Москве факультетских однокашников, а то и с «волчьим билетом» выдворенных из Литературного института недоучившихся «студиозов». Кто только не побывал у нас в «плотниках-бетонщиках» либо в липовых «монтажниках»: рано потом ушедший из жизни одарённый поэт Серёжа Дрофенко, работавший после стройки заведующим отделом поэзии журнала «Юность». Блестящий переводчик и глубокий поэт-философ Володя Леонович. Коллега его по «поэтическому цеху» - насколько талантливый, настолько и бесшабашный - Паша Мелехин, однокашник Николая Рубцова. Во времена бурного студенчества они поочерёдно делили звание «короля поэтов», и кое-кто из бывших свидетелей застольных состязаний в «общаге на Руставели», уверяет и нынче, что громогласному и громкоголосому Павлу оно доставалось даже почаще…
Николай Рубцов теперь у всех на устах. Вышеназванных «тягловых» нашего мало кому известного «Металлургстроя», верных друзей сибирской молодости, так и хочется процитировать, а без Павла ну, прямо-таки не обойтись… неужели таким же неуёмным бунтарем остался и в той, иной жизни?.. «О, партия геологов - ни съездов, ни ЦК!»
Надо ли уверять: когда в наше мужское и, конечно же, чрезвычайно сур-ровое братство заглянула однажды со своими чистыми и чуть наивными стихами совсем юная сварщица Руслана Ляшева, все приняли её как младшую, нуждавшуюся в заботе сестру… Может быть, кроме прочего имел место и некий комплекс невольной перед нею вины?
В своих статьях, очерках, рассказах, стихах, которые где только тогда в Москве не печатались, мы, конечно же, звали «добровольцев» на нашу «великую стройку», и вот она приехала с чемоданом, главным богатством в котором были купленные на мамины деньги кирзовые сапоги… Закончила курсы электросварщиков и в брезентовой робе висит теперь на холоде, на юру, высоко «на отметке восемьдесят», а мы покуриваем в тёплой редакции и всё продолжаем звать к нам в Сибирь… Или эта вина перед теми, кто строил своими руками, кто создавал громадный завод, до боли обострилась уже сейчас?
Да и не так уж мы «протирали штаны» в редакции. Не болтаться под ногами, но беседовать с каждым на его рабочем месте было у всех у нас неукоснительным правилом… А Руслана всё продолжала приносить нам свои стихи и рассказы. С каждым разом они всё больше нас трогали. И – как будто стыдили.
И однажды мы позвали её «пред светлые очи» всего нашего мужского коллектива… И вручили уже заготовленную заранее рекомендацию. Не в Литинститут, где обитало – посмотреть на Мелехина, на нашего Пашку! – «одно сплошное хулиганьё». Конечно же, пусть Пашка не обижается, - в МГУ. На факультет журналистики. Декан которого ещё не забыл имена своих блудных сибирских сыновей.
Факультет Руслана окончила. Потихоньку начала выпускать книжки. Защитила кандидатскую. И постепенно стала известным критиком.
Как щедро от всех от нас, не очень-то обласканных Москвой, она отдарилась!
Всё продолжала видеть как бы на фоне невольно возвышающей нас громадной сибирской стройки? На фоне общего дела, зов которого навсегда остаётся в душе у тех, кто воочию видел его и в нём участвовал.
И вдруг она предложила почитать свой малый по объёму роман...
До этого знал её прозу всё больше как экспериментаторскую, но тут вполне объяснимый эксперимент с историческим материалом и современностью стал лишь необходимым и потому малозаметным инструментом, прочно сшившим ткань произведения в единое, неразделимое целое. Знанию прошлой, пышной и жестокой эпохи, как и тревожному ощущению безжалостных примет нынешнего социального устройства можно лишь позавидовать… Но я откровенно позавидовал ещё одному: эфемерная, как почти у всех из нас, окончивших Московский Университет, ностальгия по «альма матер», по знаменитой на Руси студенческой колыбели, в романе у Русланы Ляшевой верно служит четкому авторскому замыслу.
Что касается самого этого замысла, то, размышляя о нём, вдруг подумал: опять она, как когда-то давно, на нашей стройке, взялась за тяжкую мужскую работу: народ и родная ему земля. Народ и…
Вот в этом-то и дело: кто она нам, нынешняя власть?
Разбираться с этим, и правда что, - очень непростое и всё более опасное дело.
За которое отважно, потому что совершенно осознанно, взялась младшая наша сибирская сестрёнка…
