Василий БЕЛОКРЫЛОВ. Звезды смотрят в твое окно

(1938 – 1996)

Публикация подготовлена к печати Татьяной Багринцевой

Очерк о жизни и творчестве Василия Белокрылова читать здесь

Будьте бдительны!

Материнской нежностью

обласкан,

он не знал,

что через двадцать лет

выдадут ему стальную

каску

и пошлют куда-то

на рассвет…

Он пошел.

И исчезали села,

Вся в разрывах

корчилась земля.

Шел он, сытый, гордый

и веселый

от вина,

от крови,

от огня.

И в каком бы городе он

ни был

и в какой бы хутор

ни пришел, -

простирал с укором

руки к небу

виселиц дубовых

частокол…

…Как поленья,

их бросали в кучу,

и когда огонь заполыхал,

почти рядом,

в трех шагах от кручи,

мать

грудной ребенок

криком звал.

Полз к огню,

Искал губами груди…

Он не знал –

откуда,

почему

вдруг пришли

в рогатых касках люди

и во снах

не приходившие к нему?

Этот крик,

этот костер из трупов

ни за что расстрелянных

людей

чудился во сне,

за миской супа,

в выстрелах

горластых батарей.

А потом –

(в тот день была атака)

выронил короткий автомат…

Где-то дома

кто-то долго плакал,

кто-то дома

ждал его назад…

Сколько их –

и любящих, и нежных –

в разных странах

добрых матерей

до сих пор

живущих лишь надеждой,

что они дождутся сыновей?

До сих пор

грустят они по селам.

До сих пор

тоскуют в городах.

И живут с надеждой невеселой,

с жадным

ожиданием в глазах.

…Кто-то вновь

грозит войною свету.

Будьте бдительны,

материки!

Не позволим

утопить планету

в море

человеческой тоски.

Невнимательная мать

В ведре с водою –

Половинка месяца,

Луны кусочек

Плавает в воде!

Малыш в восторге:

– Мама!

Глянь-ка – светится!

Сейчас луну я

Принесу тебе!

Хотел малыш

Схватить луну ладошкою.

А месяц – юрк

Куда-то в глубину.

Рассыпался

Светящимися крошками

И – снова

Превратился вдруг в луну.

А мать, наверное,

Луны в ведре не видела

И говорила:

– Хватит, ну-ка, спать!

Заплакал мальчик.

Ни за что обидела

Сынишку

Невнимательная мать…

Из записей в блокноте

(октябрь – ноябрь 1963 г.)

***

Сердце бьется под стук колес –

Не спешат они, не спешат…

И колючие гроздья звезд

В небе стынущем мельтешат.

Звезды смотрят в твое окно.

Звездный свет по щеке скользит.

Только звездам ведь все равно,

Кто в постели ночной лежит.

Мне бы сила была дана:

Хоть бы раз в то окно взглянуть!

Убедиться, что ты одна,

И спокойно потом заснуть.

(Поезд «Москва-Воронеж»,

3-й вагон, полка № 43)

***

Последний перегон,

Последний шквал волнений…

И утром мне

Навстречу побегут

Коробки незаконченных строений,

Часы вокзальные,

Что вечно отстают.

( Поезд Воронеж – Калач)

Некоторым моим друзьям

(подражая Сергею Есенину)

Пока не до гитарных переборов!

«Переборы» были таковы,

Что я скатился голышом под гору,

Туда, куда не скатывались вы.

Вы – хитрецы.

Вы жизнь берёте с тыла,

В обход, в обхват,

Но лишь бы меньше ран!

Вы не роняли с тела клочья мыла

И ухитрялись не вводить себя в обман.

Поэтому штаны на вас моднячи,

Вы щеголяете

В моднейших пиджаках.

Вы ловите

Малейший миг удачи,

А я всю жизнь

Шатался в простаках.

Наверно, так!

Наверно, тут вы правы!

Да, я песне

Отдавался целиком!

Но ради уличной

Какой-нибудь шалавы

Не прикрывался

Модным пиджаком.

Вы просите сыграть

И – знаете – сыграю!

Всю жизнь играл

И с жизнью, и с судьбой.

Поэтому, быть может,

Понимаю

И шёпот трав, и вздох

Листвы лесной.

Я не боялся

В лик глядеть метельный

И дважды за кого-то

Шёл под нож,

Награды не моля себе

Отдельной,

Не мысля,

Что без денег – пропадёшь…

И вот скатился

Голышом под гору…

Но будет он, гитарный перезвон!

Я уверяю вас:

Вы рано и не в пору

Затеяли вдруг тризну похорон!

Вы просто чуточку

Подзаскучали

Под гнётом правильно

Идущей колеи…

Нет, струны вовсе

Не потому звучали,

Что вы меня чуть-чуть

Подзавели.

Я просто в песне

Растворён судьбою!

Я просто жил

Под струнный перегуд!

И уверяю вас –

Будь жизнь моя иною,

Я жизнь считал бы

За напрасный труд…

(ноябрь 1980, ночь)

Друзьям

Кругом я в жизни виноват:

Не раз, не два – стократ.

Я виноват, как сын, как брат,

Как муж я виноват.

Я виноват, что иногда

Нырял в калашный ряд.

Я виноват, что нет наград

И получу – навряд.

Я виноват,

что каждый гад

со мною выпить рад.

Кругом-кругом я виноват…

___

Сохранились ещё «шутливо-грустные стихи, написанные в ночь 3 марта 1983 года по случаю дня рождения жены Веры Ивановны Белокрыловой» (определение автора). Вот одно из них.

День рожденья

День рожденья,

Твой день рожденья,

А у меня то взлёты, то паденья.

То мог неделями

Бог знает с кем кутить,

А то вдруг не за что

И папирос купить.

Так как за книжку

Получил я мало,

Другая же не пишется сплеча,

А взгляд твой,

Как секира палача.

Пойти, что ль, в магазин мне

Торгашом,

Чтоб каждый день

Кончался барышом,

Чтоб я жирел

От мяса и конфет?..

Но только не пойду

Туда я, нет.

Не променяю я пожар души

На самые большие барыши.

Да, день рожденья,

Твой день рожденья.

А у меня то взлёты, то паденья…

Но каковы бы

Не слагались мнения,

Поверь – своё

Я вижу возрождение.

И верую в своё предназначенье!

И ещё одно стихотворение, которое В. Белокрылов адресовал другу, алтайскому поэту Николаю Черкасову.

***

Если я умру однажды,

То попаду, конечно, в ад.

Потому что пил от жажды

Я отнюдь не лимонад.

Верил в тлен… и даже в счастье,

Баб любил, курил табак

И ходил, как на причастье,

В общепитовский кабак…

Говорил за чаркой водки

Я про всякие дела,

Только вряд ли ангел кроткий

Записал мои слова…

Ибо что ж, помимо воли,

Словно в поле чернобыл,

В них порядком было соли

И, конечно, перец был.

И еще тоска-кручина,

Не чужая, а своя…

Так догорай, моя лучина,

Догорю с тобой и я…

***

Расщипали тебя по кусочкам –

Никому не далась целиком…

Я, быть может, в отмест,

Разбросал тебя тоже по строчкам,

Не собрав хоть в малюсенький том.

То ль свело нас с тобой одиночество,

То ль злым ветром тебя нанесло…

Но называла меня ты по отчеству,

И жизнь виделась вроде светло.

Но когда не шли нужные строки,

Я срывался в угарный провал,

Сквозь проклятья твои и упрёки

Жизнь живых, жизнь ушедших искал.

Меж другими тогда заметалась,

Доверяясь не мне – только им.

И жизнь иглою цыганской сломалась,

Всё, что было, развеялось в дым…

Но память – осталась

Кликом филина в стыни ночной.

И осталась, конечно, усталость

С неизбежною русской тоской.

Да, я жив. Но зачем – не отвечу.

Всем живым я живу как в укор.

Сколько раз смерть хватала за плечи

И в лицо мне глядела в упор.

Но спасал меня Ангел-хранитель,

Только снова спрошу я: зачем?

Неужели хотел избавитель,

Чтобы жизнь завершилась ничем?

Так что ж делать? Наверное, надо

Просто срок свой земной отбывать,

Мысль лелея одну как отраду –

Может, встретимся где-то опять?..

***

Дочери Кате

Приезжай в Дерезовку, не мучаясь.

Пусть увидят: приехала дочь…

Выйдем вместе попозже на кручу мы

И послушаем летнюю ночь.

Что с тобою нам вместе услышится,

Что услышится каждому врозь?!

Будем знать: рядом так легко дышится…

И из сердца уходит мороз.

***

Жене

Вера, Вера!

У тебя – работа, у тебя – подруги.

И волнений много –

волнений супруги.

Я же без насилья над самим собою

С каждым днём всё ниже

никну головою.

Хоть не поседелой, но уже усталой

от всего, что было,

в душу что запало…

Стихи по случаю, но не без повода

Мне, видно, не избыть тоски

До самой гробовой доски.

И кем, за что мне нареклось,

Чтобы я жил и вкривь и вкось?

Себе ж во вред, себе ж во зло

Меня кидало и несло…

С любым готов я был делить

Последнюю рубахи нить.

Всех ближних чем-то оделив,

Оказывался на мели…

И пальцем тыкали в меня,

Что спичек нет – зажечь огня.

Я не таился, не хитрил –

Потом руками разводил…

***

Весна, а мне без радости,

На сердце – глыба-лёд…

Сколько наделал гадостей

Я за последний год!

Хоть бережно сшивалось,

Но на живую нить…

И вот всё оборвалось –

Не склеить и не сшить.

А всё друзья-товарищи,

Да что друзья… Я сам –

Весь зелием воняющий,

Перед женою хам.

И мечется, и мечется

В душе шальная жуть.

И плещется, и плещется

В стаканы одурь-муть…

Гуляй, душа широкая!

Ликуй, что все глядят

На рожу одноокую,

Которой чёрт не рад.

В стаканы же всё плещется

Вонь, тяжелей свинца.

И хлещется, и хлещется

До жуткого конца…

Потом укоры пьяные

За прошлые грехи…

Теперь вот покаянные

Дурацкие стихи.

А просто бы признаться,

Что не туда бреду:

Спасайте меня, братцы,

С собой я не в ладу!..

Но нет от них спасения.

И от жены – едва ль…

Не надо мне лечения –

Не «алик» я, не шваль,

А ищущий, а гибнущий

На гибком, на шесту…

***

Белокрыловым – Вере, Кате

Я верю, что «взойдёт она,

Звезда пленительного счастья»,

И в знак ушедшего ненастья

Мои заблещут письмена.

И воскресится всё былое

В словах, правдивых и простых,

Я отыщу в душевном слое

Всю боль ушедших, боль живых;

Их радости, их пораженья,

С землёй не рвущуюся связь…

Тепла б мне только, снисхожденья

К моей беде… Чтоб родилась

Уверенность, что чьи-то губы

Моих коснутся в темноте…

Чтобы серебряные трубы

Нам пели на земной черте.

Чтоб на космических орбитах

Был слышен гул Земли моей.

Чтоб дочь моя, как Аэлита,

Являлась в полосе дождей.

Дышала замятью бы снега,

Кому-то виделась в ночи,

Чтобы звезда с названьем Вега

Бросала ей свои лучи…

И больше ничего не надо!

Я только об одном молю –

Чтоб кто-то верный шёл бы рядом,

Кто мог шепнуть бы мне: «Люблю…»

Все остальное – лишь по праву.

Чего иметь, чего хотеть?..

…………………………..

…Купить бы мне к очкам оправу

И в пятьдесят – не потолстеть…

На илл.: Василий Белокрылов в Москве